– Польская республика, – медленно процедил новый министр иностранных дел Франции Морис Торез[38], – в данном случае является агрессором, так что ни о какой помощи со стороны Франции, на которую вы, вероятно, рассчитывали, согласно нашему союзному договору, не может быть и речи.
Посол Микельский почувствовал себя так, словно его ударили по голове. Топором…
– Однако, с учетом наших прежних взаимоотношений, правительство Французской Республики считает своим долгом предложить свое посредничество для достижения приемлемых условий исполнения справедливых требований Германии, Италии и Союза ССР с правительствами этих государств.
– Вы бросаете нас одних, – гневно выкрикнул Микельский. – Бросаете на растерзание коммунистических дикарей, от которых мы так долго оберегали всю Европу…
Тут он осекся, внезапно сообразив, ЧТО и КОМУ он умудрился сказать. Ведь его превосходительство Торез – секретарь французской партии этих самых «дикарей»! Но Морис Торез лишь чуть усмехнулся:
– Возможно, настало время избавить вас от этой непосильной обязанности. Впрочем, мы, разумеется, рассмотрим ваше обращение на заседании парламента…
Двадцать первого июня на очередном заседании парламента Французской Республики в повестке дня в разделе под обозначением «Разное. Второстепенное» было рассмотрено обращение поляков. И хотя радикалы и правые отчаянно взывали к «благородству по отношению к старому, верному союзнику», шестьдесят два процента депутатов, принадлежавших Народному фронту, единодушно проголосовали против любой помощи агрессору. В любом виде. Слишком уж свежи были воспоминания о парижских беспорядках, учиненных правыми. Профашистские выступления, собственно, и стали причиной создания Народного фронта…
Румыния, Чехословакия и Югославия только теперь поняли, во что втянули их ясновельможные паны. Им предстояла большая драка с тройкой, может, и не самых больших, но уж точно самых агрессивных (после самих поляков, разумеется) государств Европы. Россия и при царях не отличалась особым миролюбием, а уж при новой власти кровожадных большевиков – спаси Господи! Германия – и двух десятков лет не прошло, как, считай, одна со всем миром четыре года сражалась, да еще и чуть не выиграла. Итальяшки, конечно, победами похвастать не могут, но задиристы. А если их русские и немецкие большевики поддерживать будут?
Больше всего боялись большой войны румыны. Их армия хоть и была одной из самых многочисленных в Европе, да вот только качество у этой армии было крайне невысоким. И сами потомки древних римлян прекрасно представляли себе, насколько эта армия боеспособна и победоносна. Хотя и числились румыны в прошлой войне в победителях, и по Версалю вроде получили территорий – чуть не полстраны, а ведь помнили, как их в шестнадцатом Макензен за две недели не просто разгромил – почти уничтожил! И совсем бы добил, если б русские армии насмерть не встали. А теперь русские с немцами по одну сторону сражаться будут…
Впрочем, король Кароль II, занимавший пробританскую позицию, полагал, что все не так уж и плохо, и был свято уверен: решись большевики на войну, Британская империя сумеет дать укорот зарвавшимся хамам. Ведь британцы уже поставили в Румынию новейшие истребители «Бульдог» и «Гантлет», легкие бомбардировщики «Фокс» и целых четыре тяжелых бомбардировщика «Хендон». А еще поспособствовали закупить у Соединенных Штатов десять пикировщиков «Мартин». Последние, правда, доблестные румынские пилоты так и не освоили до конца, но ведь если только красные посмеют – нет! – просто помыслят проверить на прочность рубежи Великой Румынии, то на помощь сразу же ринутся сотни и тысячи благородных и непобедимых британцев.
А вслед за королем такого же мнения придерживалось – не раздражать же Его величество своим несогласием! – и высшее командование армии, авиации и флота. В противовес офицерству среднего звена и промышленникам. Эти как раз считали, что если, храни Господь и Дева Мария, война, то красных в Букурешти стоит ждать не больше чем через два-три месяца…
У югославов были свои проблемы. Воевать против русских готовы были только хорваты и словенцы. А чего бы не воевать – дрались же двадцать лет тому назад, и не то чтобы все время проигрывали – бывало, что и сами гоняли русских схизматиков. Но вот схватиться с немцами они были решительно не готовы, ведь совсем недавно это были союзники, почти братья. У сербов и особенно черногорцев все было с точностью до наоборот: драться с немцами – пожалуйста, драться с русскими – господи, спаси и сохрани! Причем в Черногории о возможности войны с Россией даже упоминать не рисковали: царногоры – народ суровый, резкий и несколько дикий. Услышат о такой войне – могут и в ножи взять. А могут и за винтовки похвататься: у них каждый мужчина, который винтовку поднять уже или еще может – воин, и оружия по деревням да селам попрятано уж никак не меньше, чем мужиков в той деревне имеется. Получить же собственную гражданскую войну в планы югославского регента Павла Карагеоргиевича ну никак не входило. Имелась, правда, некоторая надежда, что русские эмигранты, которых в Королевстве сербов и хорватов находилось изрядно, помогут остудить горячие сербские да черногорские головы и удержать их от глупостей…
С Чехословакией дело обстояло вроде как и неплохо: Германию и Австрию чехи недолюбливали крепко, и тем немцам, что обитали в Судетах, жилось несладко. На стороне Чехословакии были первоклассная промышленность, талантливые конструкторы и опытные инженеры: заводы «Брно», «ЧКД», «Татра», «Шкода» потоком гнали современное оружие в огромных количествах и отменного качества. Недаром же даже англичане приняли на вооружение чешские пулеметы, а чешские самолеты успешно конкурировали на международных рынках с американской, английской и французской продукцией. Офицерский корпус был опытен – многие прошли не только фронты мировой войны, но и побывали в яростном пламени Гражданской войны в России.
Но имелись и проблемы. И первая, она же основная – Версаль, объединивший два, казалось бы, родных и близких народа – чехов и словаков – в одно государство. Чехи, так уж вышло, оказались более грамотными и образованными, а потому заняли большую часть начальственных мест – от деревенских жандармов до президента и премьер-министра. Которые, разумеется, поддерживали чехов, всячески притесняя словаков. За что последние платили чехам тихой ненавистью. Для чеха оказаться в роте, где словаки составляли большинство, было чем-то сродни визиту в логово тигра-людоеда. В таких ротах чешских офицеров практически игнорировали, не выполняя даже прямые недвусмысленные приказы, а сержантов и рядовых чехов просто били, иногда вплоть до членовредительства…
