требовать…
Еще несколько таких его пробуждений, и меня придется отпаивать.
Я убрала дрогнувшие пальцы от остатков его штанов, отшатнулась, стараясь за шуткой спрятать испуг.
— А чему ты удивляешься, я просто беру пример с тебя. Прежде чем тащить меня в постель, нужно было объяснить, что за нити меня оплетают. А не заявлять «не думай» и терять сознание.
— Нити? — голос тарийца стал глух и насторожен. — Ты видела нити? Какие?
— Черные и тягучие, как смола. Они оплели мою руку с перстнем, а затем и вторую. И хоть бы кто-то сказал, что это такое. И почему, закрыв глаза, я видела красное солнце над камнем и лавовые потоки вместо…
Он слушал меня с крайним удивлением, с ним же и перебил:
— Шутишь?
— Ты издеваешься! Какие шутки? Конечно, рядом с поджаренным телом чего только не привидится в испуге… Но уж точно не солнце над перстнем, лава в трещинах и рога, — я указала на его голову, — которые тебе не шли. И, может быть, ты хоть вкратце объяснишь, что произошло?
— Ты вытянула силу, — прохрипел Инваго и сел, о чем тут же со стоном пожалел, но обратно не улегся, потребовал: — Дай руку. — Дала. — Другую, с перстнем… — Протянула другую, и он крепко ухватил мои пальчики. — Я убил беглеца и по законам нижнего мира получил его силу, как яд отравляющую меня. Ты ее только что вытянула.
— Это произошло три часа назад. — Быстро подсчитала я время с момента собственного пробуждения.
— Не важно, — отмахнулся он, вдохнул-выдохнул и в приказном тоне обратился к перстню на моей руке: — Златогривый, ко мне! — от кольца ни вспышки, ни звука. — Пробудись! — Не отстает тариец, и опять ничего. — Сюда! Живо! Подъем…
И столько надежды в голосе и отчаяния в синих глазах, что я невольно пошутила:
— Скажи «На помощь!» — Знать не знаю, что за интонацию вложила в слова, но перстень вспыхнул и заискрился. Окрасил выгоревшие покои в красные тона, засиял сильнее свечи.
— Дай отбой, — напряженно попросил лжедеверь, а я не нашла ничего лучше, как сказать:
— Спасибо, уже не надо. — И свет от перстня стал ярче, а камень увеличился втрое и стал распускаться как цветок, лепесток за лепестком.
— Тора, дорогая, — голос воина дрожит от ноток гнева, — дай ему отбой, иначе на одного Инваго в мире станет меньше.
— Но ты же Дори, что он тебе сделает?
— Не примет за человека. А так как ты звала на помощь…
Дальнейшие пояснения не потребовались. Я вспомнила слова Храна о том, что зверь из перстня после пробуждения очень зол, так как голоден, или наоборот, очень голоден, потому и зол.
— Златогривый, спать! — приказ прозвучал уверенно и четко. Перстень потух, а раздосадованный Инваго с проклятием на устах вновь вытянулся на кровати.
— Стой, куда? Дори, если ты сейчас опять уснешь, я не знаю, что с тобой сделаю!
— Пожалеешь.
— Побью. Садись и ешь, а я как раз твою спину посмотрю. — И, поставив перед ним поднос с холодным ужином, тихо заметила: — Иначе Гаммира мое бездействие еще не раз припомнит. И знать бы, с чего вдруг ее опять потянуло на грибы…
— Крестная здесь?!
— Да. Хран оставил нашему вояке на перевоспитание. — Я зашла ему за спину и замерла не столько от вида ожога, сколько от вспыхнувшего удивления. — Погоди-ка. Что ты сказал?
— Копченая есть… — ответили мне, указав на поднос. — В смысле и даже копченая свинина есть.
— Есть, и не только там. Ванна отменяется, здравствуйте перевязочные процедуры, — сообщила я, обозревая его спину. Борозды глубоких ран, пузырящиеся ожогами, и подкативший к горлу ком наводили на мысль, что одна я не справлюсь. — Наверное, лучше будет, если я Торопа позову или Суо.
— Не нужно. А если боишься, то просто перевяжи. Зарастет как-нибудь. — Вот и возможность отомстить Инваго за холодный душ и неприятное пробуждение после двухдневного сна, но я не настолько жестока.
— Просто не получится, а зарастать оно будет долго и нудно. И знаешь, чтобы мучения твои не были напрасны…
— Мучения? — И это все, что он услышал из моей бравады!
— …а я не уснула по ходу дела, расскажи, что произошло в моем «Логове».
— В твоем? — Прозвучало без циничного хмыка, но с едва заметной обидой. Он даже попытался повернуться, чтоб посмотреть на меня.
— В моем, — повторила жестко и напомнила, чтобы сидел смирно. — Будь оно вашим, вы бы его до основания не рушили.
— Все вышло нечаянно.
— Неужели? Тогда, может, расскажешь с самого начала? Что за зверь? Откуда вылез? Почему прибежал сюда, а не на заставу?
— Тора… — протянул Инваго жалостливо, — давай потом поговорим.
— Сейчас. А потом, я обещаю, оставлю тебя спать. И не буду приставать с вопросами. Идет? — Даже руку ему из-за спины протянула для пожатия. — Можешь начать с
