Кто подслушивал нас с Кэрриком за дверью?
Мы пробежали шесть лестничных пролетов, стараясь по возможности бесшумно ступать по металлу, и выбрались на крышу. Бахи впереди, он уже остановился возле той особо охраняемой двери, открыл ее своей карточкой, чтобы впустить нас. Все забежали внутрь, ринулись дальше по коридору. Сами размеры этой двери внушали доверие: огромный стальной шит, который укроет нас от стражей, куча замков и засовов. Безопасность и надежность – наглядно.
Ивлин вбежала передо мной, и настал мой черед, но тут Бахи преградил мне путь.
Улыбка исчезла с его лица, глаза, спрятанные за тонированными стеклами очков, оледенели.
Он крепко сжимал дверную ручку.
– Бахи! – Я словно со стороны услышала дрожь своего голоса.
– Это ты навлекла беду на нас. Зачем ты сюда явилась?
И он захлопнул передо мной дверь.
Я осталась стоять на крыше в полной растерянности, внизу целая армия стражей уже заполняла огороженное пространство. Красная униформа, цвет угрозы, словно кровь хлынула сюда, во внутренний двор. Снаряжены как для столкновения, в черных шлемах, со щитами – на какое сопротивление они рассчитывали? Что в них будут стрелять? И тут я соображаю: это делается напоказ, для телевизионной картинки. Продемонстрировать публике, насколько опасна Селестина Норт.
Прятаться уже поздно, здесь, на крыше, я как на ладони, стоит лишь кому-то из них задрать голову. И слезть с крыши невозможно – живой до земли не доберешься.
Стражи полезли по металлической пожарной лестнице, а меня охватила парализующая паника. Все кончено. Пройти столько испытаний – и кончить этим. Но вдруг у моих ног поднялась крышка люка, выглянула голова. Я отскочила, забилась в угол: конечно же это лезет страж.
– Сюда! – торопливо, нервно окликнул меня Леонард.
Одна секунда в запасе, чтобы оценить его надежность. Мысленно я проклинала себя – надо было пойти с Кэрриком, у меня был шанс. Кроме него, никому верить нельзя. Ботинки стражей загрохотали по металлической лестнице. У Леонарда открытое и честное лицо, Кэррик говорил, Леонарду можно верить. Я верила Кэррику. Дедушка не велел никому доверять. Дедушке я доверяла. Голова кругом.
Но других вариантов не оставалось. Прыжок веры – я кинулась к Леонарду. Он стоял на лестнице, протягивая мне руку. Я ухватила его за руку и спустилась внутрь, а Леонард поспешно и бесшумно закрыл над нашими головами крышку люка. Мы оказались в узком коридоре, не знаю, для вентиляции он был предназначен или для обогрева, но воздуху здесь маловато, душно. Мы скорчились, присели.
Леонард прижимал палец к губам, веля мне молчать, но без особой нужды – я была напугана до обморока и, прислушиваясь к его и своему частому дыханию в этом душном проходе, понимала, что ему так же страшно. Над нами грохотали ботинки стражей, пытавшихся разгадать трюк: как это Селестина Норт ухитрилась исчезнуть?
Сердце болезненно билось, я видела пот, проступивший у Леонарда на лбу, чувствовала исходивший от него запах страха. Люди, которых я любила, сделались врагами и преследователями, но другие люди, от которых я вовсе этого не ждала, воскресили во мне веру. Всякий раз такие поступки для меня – полная неожиданность, они разбивают мне сердце или кажутся незаслуженным чудом. Наверное, Джунипер могла бы все это точно прогнозировать, она гораздо лучше, чем я, разбиралась в людях и ситуациях. Увидев это, она сказала бы: «Наконец-то начинаешь соображать, Селестина!»
Тяжелые шаги кружили над нами, в растерянности метались, порядок сломан, точно отряд муравьев, сбившихся со следа. Я не замечала тот люк, пока он не открылся: его обводы сливались с полом. Если повезет, стражи тоже его не разглядят, но ведь они прошли специальную подготовку, их учили замечать все, их таким фокусом не обманешь.
– Они не смогут открыть его сверху, – шепнул мне Леонард, опаляя горячим дыханием мою шею. – Оттуда они не влезут. – Он ткнул пальцем в панель на потолке, открыть ее можно только карточкой-пропуском. – Но скоро они попытаются подобраться к нам по-другому.
Топот наверху прекратился, теперь стражи принялись колотить в ту дверь, за которой укрылся Бахи и все остальные. Родители Кэррика, маленькая Ивлин с Корделией, Мона – мне представлялось, как все они сгрудились внутри, пытаясь себя уверить, будто им ничего не грозит.
