– Роган! Нет! – закричала мать Кэррика.
– Какого черта? – сказал Кэррик, приподымаясь, и настала моя очередь удерживать его. Пришлось вмешаться и Ленноксу, иначе мы бы его не остановили.
– Оставьте Ивлин. Заберите меня! – умолял стражей Роган. – Мне четырнадцать лет. Мои родители заклеймены. Я всю жизнь провел вне системы. Возьмите меня!
Мэри Мэй на него и не глянула. Она подала сигнал, и стражи двинулись прочь, не внемля мольбам Рогана, иные умышленно толкали его плечом, пихали, дразнили его, проходя.
– Заберите меня! – Его голос сорвался на высокий, пронзительный визг, руки раскинуты – он потерпел поражение.
Все прошли мимо и сели в машины.
– Я вам не нужен?! – кричал Роган вслед. – Моего брата вы забрали, а я не гожусь?
Я оглянулась на Кэррика: он гневно тряс головой, глаза почернели. Келли бросилась к младшему сыну, обхватила его руками, оба они едва на ногах стояли от усталости, от слез. Надрывный крик измучил Рогана.
Ивлин запихали в машину, ее крики все еще доносились изнутри. Корделия сотрясалась в рыданиях, вновь рухнув на колени. Мне вспомнилось, как вот так же на моих глазах отрывали от семьи нашу соседку Ангелину, как дети рыдали, цепляясь за мать, этот душераздирающий звук, когда у матери вырывают сердце. Тогда я впервые видела, как стражи проводят арест. И уж я позабочусь, чтобы этот сегодняшний раз был последним.
Красные машины уехали, увозя Ивлин.
– Что ты натворил?
Мы все собрались в гостиной, озлобленные, растерянные, никто больше никому не мог доверять, но мы должны были как-то во всем разобраться. Кэррик прижал Бахи к стене. Бахи завопил, его хрупкая спина вдавилась в стену.
– Пожалуйста! – Бахи выставил перед собой руки, защищаясь.
Леннокс, Фергюс, Лоркан и Мона кружили вокруг него, словно падальщики, завидевшие свой обед. Я держалась в стороне, слишком была растеряна и не знала, что говорить или думать. Я чувствовала себя виноватой, во мне причина всех бед, даже если на спусковой крючок нажал в итоге Бахи. Он бы не сделал этого, не явись я в их убежище.
– Я задыхаюсь … задыхаюсь … – пропищал Бахи.
– Кэррик! – Адам попытался остановить сына.
Кэррик разжал пальцы, сомкнувшиеся на горле Бахи, и кровь отхлынула от лица бедняги, Бахи кое-как восстановил дыхание.
– Я не думал, что так все обернется, мы не так договаривались, – сбивчиво заговорил он. Корделия молча плакала, обнимая розового тряпочного кролика Ивлин. – Вы все знаете, я обожаю Ивлин, я бы никогда такого не допустил. Поверьте, у меня были причины так поступить. – Голос его окреп. – Это все
– Нет, это ты все погубил, – сквозь стиснутые зубы ответил Кэррик. Он еще разок хорошенько стукнул Бахи о стену, потом разжал руки и отступил.
– Они бы все равно ее нашли, – продолжал Бахи, стараясь привлечь остальных на свою сторону, приободрившись, поскольку ему представился шанс для самооправдания. – Разумеется, они бы ее нашли. Нет человека в стране, кто бы не узнал ее в лицо – ее бы увидели и донесли Трибуналу. Я просто сделал все так, чтобы защитить нашу семью, уберечь ее.
– Семью! – выплюнула Мона. – Совсем умом тронулся.
– В таком деле ты должен был прежде всего посоветоваться с нами, – заговорил Адам. Меня передернуло: отец Кэррика вовсе не отстаивал мое право находиться здесь. – И боюсь, сын, – обернулся он к Кэррику, – что и тебе следовало посоветоваться с нами, прежде чем привезти сюда Селестину.
Удивление Кэррика быстро сменилось гневом.
– Посоветоваться
– Сынок! – предостерег его Адам, косясь на сжатые кулаки Кэррика.
– Он тебе не сын, – пробурчал Роган из своего темного угла, где он вновь пристроился на кресле-мешке.
Кэррик обернулся к нему:
– Рискни это повторить – пожалеешь.
– Ты. Ему. Не. Сын. – Громко отчеканил Роган каждое слово и поднялся на ноги. – Я его сын. Ты явился сюда когда – две недели назад? Я был с ними всю свою жизнь. Ты хоть понимаешь, чем я пожертвовал, чтобы оставаться их сыном? Ни школы, ни друзей, ни
