когда пресса осаждала наш дом, Джунипер не раз выступала в роли «ширмы», выходила из дома прямо в лапы фотографов и отвлекала их на себя, давая мне возможность ускользнуть через другую дверь. Но, хотя внешне мы очень похожи, характеры у нас совершенно разные.
Я любила школу, прекрасно училась, а Джунипер учебу ненавидела, ей все давалось с трудом из-за дислексии. Но, хотя оценки у меня были лучше, на самом деле Джунипер умнее. Она проницательна и гораздо лучше разбирается в людях и ситуациях, словно, глядя со стороны, узнала гораздо больше, чем я, всегда живо в чем-то участвовавшая. Она позволяла себе дерзости, сидя за одним столом с Креваном, и мне казалось, она склонна к теориям заговора, как и наш дедушка. В тот день в автобусе мы словно поменялись ролями: это она должна была прийти на помощь Заклейменному старику. Думаю, в каком-то смысле Джунипер стало бы легче, если бы ей поставили Клеймо, потому что она и так всегда чувствовала себя маргиналом. Клеймо стало бы для нее чем-то вроде почетного знака. Я многому могла бы научиться у сестры, если бы вовремя прислушалась. И мне так не хватало ее теперь.
Я звонила ей дважды в то кафе из дедушкиного дома. Только один раз она сама подошла к телефону, и я быстро положила трубку. Мне нужно было услышать ее голос, ничего говорить я не посмела, чтобы не подвести сестру. Но, если Трибунал проверит исходящие звонки, что тут странного, если дедушка позвонил внучке на работу.
Теперь я снова набрала этот номер.
– «Кофе Хауз», – сказал мужской голос.
– Позовите, пожалуйста, Глори.
Мне было также известно, что она работает под псевдонимом. Никто бы не взял на работу девушку, чья сестра разыскивается Трибуналом. Глори и Тори – вымышленные имена, которыми мы называли друг друга в детстве. Мы засовывали подушки себе под футболки, изображая двух толстых дам – владелиц кондитерской лавки. Часами лепили пирожные из грязи на заднем дворе, украшали травой и лепестками и угощали посетителей – чаще всего эта роль доставалась Эвану, и он, смеша нас и пугая маму, пытался в самом деле откусить кусочек.
– Личные звонки не разрешаются, – сказал мужчина.
– Ее бабушка умерла! – рявкнула я, и он тут же ретировался.
– Алло? – Ее голос. Тревожный.
– Глори, это Тори, из кондитерской.
– Это ты? – запнувшись, шепнула она.
– Да, – сказала я и чуть не заплакала. Сколько всего я бы хотела сказать сестре, но это сейчас опасно. У меня иссякали последние минуты, пора было уходить, пока не вернулся Рафаэль, пока стражи не добрались до лесного дома.
– Боже, с тобой все в порядке?
– Да. Но мне нужна твоя помощь. Мне кое-что нужно из дома. Сумеешь найти для меня?
– Постараюсь. – Она заговорила тише. – Но будет непросто. Они все время возвращаются, обыскивают снова и снова. И она забрала из твоей комнаты все подчистую. Не сердись. Мы не сумели ее остановить.
Я сразу же догадалась, кто такая «она» – Мэри Мэй.
– На следующий день, после того как ты ушла, она явилась и разгромила твою спальню, а после того как дедушка … Тогда она забрала все. Все твои вещи. Они что-то ищут, им не ты нужна, как мне кажется.
– Ты права, – ответила я. – Куда она это увезла?
– Не знаю, но она была в обычной одежде, не в форме, и приехала на личном автомобиле. Запихала все твои вещи в мешки для мусора и уехала.
Это она сделала после того, как забрали дедушку, когда они не нашли меня на ферме. Значит, всего два дня прошло. И меня все еще ищут, то есть запись пока так и не нашли. Будем надеяться, Мэри Мэй не выбросила стеклянный шар. Зная ее, есть все основания надеяться.
Послышались шаги Рафаэля, и я закруглилась.
– Спасибо, ты очень помогла, – поспешно сказала я. – Я тебя люблю. – Выключила телефон и снова положила его на стол.
– Я оставил секретарю Кревана сообщение с просьбой срочно перезвонить мне, как только судья вернется, – сказал Рафаэль, ставя передо мной стакан воды. – Уверен, он сразу сообразит, о чем речь, ему к тому времени уже донесут, что ты здесь побывала. Да и в любом случае мой звонок он заведомо сочтет важным.
Его явно тревожило то, с чем он связался. Вернее, с кем – с самим Креваном.
Но я не собиралась дожидаться, пока Креван отзвонит или пока стражи сюда явятся. Я давно перестала понимать, кому можно верить. И чем мучиться неопределенностью, предпочитала иметь дело с фактами. По крайней мере, я знала, кому доверять
