Крапчатому не оставалось ничего, кроме как поковылять вверх по лестнице.
Вот и знакомая дверь с табличкой с изображением свернувшегося в калачик лиса — пожалуй, один из немногих стабильных предметов в этой части города. Крапчатый протянул руку к дверному звонку, но нажать не успел…
— Ой, какие гости! — радостно протянул смутно знакомый голос.
Хельдер ошарашенно замотал головой. Когда парень наконец проморгался, выяснилось, что он стоит в уже знакомой комнатке, перегороженной решеткой, из-за которой ехидно скалился, обвив хвостом лапы, тощий койот.
— Что… Как… Это сон?! Я ведь ушел отсюда!
— Какая прелесть! — восхитился его собеседник. — Он ушел! И часто у тебя осознанные сновидения?
— Э…
— В первый визит ты был поразговорчивее.
Хельдер потрясенно огляделся по сторонам. Последнее, что он помнил, — это как шел домой. Шел. Но вот дошел ли? И если нет, то как оказался здесь?!
— В первый визит я примерно понимал, как я тут очутился. Да и то не сразу.
— Смутно понимал, — уточнил койот.
— Вроде того, — не стал спорить парень.
Хотя вот тут возникает вопрос. Хельдер ведь вроде бы не рассказывал о своих впечатлениях. Тогда откуда койот знает?
— Вы называете меня Первым, — осклабился зверь. — И я знаю все об этом мире. — На миг задумался и добавил: — Ну или почти все.
Это, по крайней мере, объясняет, почему он дает ответы раньше, чем задаются вопросы.
— Так… Почему я здесь?
Это ведь сон? А у снов есть своя внутренняя логика. Хельдер, правда, совершенно не помнил, как он лег в постель, но это ведь не столь важно.
— Ты у меня спрашиваешь? — фыркнул койот. — Приперся в мою тихую уютную комнатку… ну ладно, не тихую и не совсем уютную камеру, но это не столь важно. А теперь еще хочешь у меня узнать, зачем ты здесь?
— Ты вроде говорил о всезнании?
— Ну говорил, — насупился Первый. — И что? Мало ли что я говорил? Я еще и не такое рассказать могу! И вообще, что ты ко мне пристал? Ходят тут всякие, ходят, порядочным койотам спать мешают, чушь всякую несут, а потом ложки серебряные пропадают с гербом семьи Даккен.
— Ложки?!
— Ну или вилки, — поправился койот. — Я не проверял. Но с фамильным фарфором точно какие-то проблемы возникают. И не надо говорить, что ложки не фарфоровые. У меня тут все может быть.
Хельдер окончательно потерял нить разговора.
— Так это сон или нет?!
— Так тебе и скажи, — захихикал зверь. — Сон — не сон, правда — вымысел, реальность — галюники…
Кажется, Хельдер это уже слышал. Правда, не мог припомнить, где именно.
А Первый вдруг поменял тему:
— Да что ты стоишь, как неродной? Пройдись, присядь…
— А мы разве родные?! — Вопрос идиотский, спору нет. Но все происходящее было ирреальным даже для нестабильных островов.
— Ну… — задумчиво закатил глаза зверь. — Тут сразу две линии родства выходят. С одной стороны — я вас всех создал. А с другой — ты вообще меня заменить хочешь. Получается, свое, родное. Сыночек!!! — визгливо взвыл Первый, подавшись вперед, к самой решетке.
Хельдер от неожиданности шарахнулся назад, больно ударился спиной о стену. Койот захихикал:
— Люблю неожиданности.
— Оно заметно, — мрачно буркнул парень. — Достаточно вокруг посмотреть.
— А ты не смотри, — окрысился зверь. — Ты делом займись, в который раз говорю.
— Это каким же? Тебя выпустить? — скептически поинтересовался Хельдер, понимая, что разговор во сне опять вернулся к разговору в яви.
— Да это и так понятно, что не выпустишь. Другое что-нибудь сделай. Например, прутья у решетки посчитай.
