почему бы кандалам не оказаться старыми, заржавленными, поломанными, ну или, в конце концов, сделанными из бумаги и покрашенными серебристой краской?
Увы, нет. Все было настоящим. Даже змея.
Самое противное, правда, было то, что Черный эту попытку заметил: зло дернул уголком рта, и змея, только начавшая успокаиваться, заметно оживилась. Да и количество зубов у нее явно увеличилось. Хотя куда уж больше.
Хельдер вжался в спинку кресла.
— Да не обманывал я Руту!
Он судорожно перебирал в голове все свои разговоры с дочкой Черного. Не было в них ничего такого! Жениться — не обещал, на вечеринку — не звал, подарить луну с неба на пару с защитной сетью острова — не клялся! Так почему?!..
— Не обманывал?! — На скулах Даккена заиграли желваки.
Змея скользнула к самой шее, чудом не впившись в глотку, а наручники резко уменьшились в диаметре, столь сильно стиснув запястья, что Хельдер взвыл от боли:
— Да я ее сто лет не видел!
— Ты вчера с ней разговаривал!
Крапчатый забыл о боли. Точно. Вчера. Перед работой. И перед встречей с Первым.
Но что он там ей пообещал?!
Или вот еще один интересный вопрос. Откуда Черный это знает? Дочка каждым своим чихом делится?
Впрочем, предыдущий вопрос намного важнее. В голове не было ни одной мысли о разговоре с Рутой — на момент разговора с ней Хельдер находился совсем не в том состоянии, чтобы что-то запоминать.
— Не обещал я ей ничего!
Или вопрос не в обещании? Может, он просто рассказал ей, что мир стабилен, Первый койот — белая, ласковая и пушистая собачка, а на городской магосвалке обитают милые розовые пони? А наивная лесная девушка Рута взяла да и поверила?
Хотя нет. Черный бы тогда так не заводился…
— Не обещал?! — рявкнул хозяин дома.
Рывком встав, мужчина шагнул вперед (стол разошелся перед ним и сомкнулся за его спиной, словно был сделан из желе) и навис над вжавшимся в спинку кресла Хельдером. Громкий щелчок пальцев — и змея, превратившись в крошечную сороконожку, шмыгнула в дальний угол.
Даккен вцепился в ворот рубахи Хельдера, рванул его себе — кандалы лопнули, как бумажные, — и, уставившись ему в лицо, прошипел:
— Так какой бездны у нее второй день припадок?! — В черных как смоль, бездонных глазах Гормо Даккена кружились мерцающие звездочки галактик.
— Какой припадок?! — только и смог выдохнуть парень.
— Сейчас увидишь. — Голос больше походил на свист.
Черный, не выпуская ворот рубахи Крапчатого, рванулся вбок, и парень зажмурился, ожидая, что он сейчас впечатается в стену. Но прошло мгновение, второе… А его все куда-то волокли.
Хельдер медленно приоткрыл глаза.
Гормо Даккен мчался вперед, пронизывая стены, проходя сквозь них, как горячий нож через масло, не обращая внимания на удивленно оглядывающуюся прислугу и волоча за собой на буксире вяло трепыхающегося Крапчатого.
Внутри стен было темно, и только редкие светящиеся тараканы разбегались в разные стороны.
Внезапно Даккен остановился, швырнул парня на пол и прошипел:
— Смотри! Доволен?!
— Счастлив по уши, — тихо буркнул себе под нос Хельдер, тряся тяжелой головой и искренне надеясь, что его комментарий никто не услышит. Промолчать было выше его сил.
Наконец перед глазами перестало кружиться и бултыхаться — точнее, кружиться продолжило, но в пределах бушующего в доме у Черного искажения, — и парень смог сфокусировать взгляд.
И честно говоря, ничего хорошего он не увидел.
Хельдер раньше бывал в комнате у Руты всего пару раз, но и этого ему хватило, чтобы запомнить: дочь Даккена предпочитала в обстановке розовые тона. За время общения с ней Хельдер умудрился выучить названия всех оттенков. Даже флуктуации, изредка задевавшие ее комнату, почти ничего не изменяли в этом направлении. Могла меняться мебель, диван мог превратиться в кровать с
