Перпетуя сделала книксен еще раз. Орк-оберст нагнулся, поднял оброненный исчезнувшим купедоном гладиолус, подал принцессе и встал рядом с ней, недвусмысленным образом выставив локоть. Перпетуе осталось лишь опереться о руку исчадия Зла, которое оказалось хоть и ниже Дона Проходимеса, но заметно выше Его Высочества. Принцесса не знала, как следует себя вести в случае пленения во время нахождения в обществе жениха. Руководства по этикету такого случая не предусмотрели ввиду полной невозможности, но после того, как по милости моргенштерна эскорт принцессы был разделен на две неравные части, все пошло вкривь и вкось. А может, все пошло вкривь и вкось еще раньше, когда на большой дороге появился подозрительный блондин. Уж он-то, без сомнения, купил бы невесте цветы и не позволил застать себя врасплох, как этот… жених!
Ее Высочество прислушалась – сзади шушукались и звенели оружием младшие по званию, Яготелло слышно не было, и принцесса сочла, что, раз жених не протестует, она имеет полное право вести себя так же.
Физиогномордцы бойко топали сначала по темнеющему лесу, потом по полю, посреди которого возвышалась невыносимо одинокая гора. Перпетуя попыталась вспомнить, выходили ли когда-нибудь пурийские принцессы замуж за орков, троллей или иных представителей сил Зла, но прецедента не было. Затем принцессе стало не до замужества – ей пришло в голову, что при подъеме потребуется задирать юбку, а это не понравится пока еще жениху и может быть неправильно истолковано орками. К счастью, лезть в гору не понадобилось. Исчадия Физиогноморда направились к огромной дыре у самого подножия. Перпетуя вспомнила, что в этих краях находятся пресловутые Жмурдийские чертоги, созданные безумным гномьим правителем Жмурди Эльфофилом. Жмурди где-то нашел руководством по эльфийскому быту – Феличе-Лоренцо полагал, что книгу подбросили нарочно, – и был так поражен утонченно-воздушной архитектурой, что решил возвести себе что-нибудь эльфийское. И возвел.
Подземные выработки превратились в галереи, связанные бесконечными лестницами, лесенками, колоннадами, акведуками, аркадами, карнизами, балкончиками, мостами, мостиками и мосточками. Коренастые подгорные жители, непривычные к промышленному альпинизму, то и дело срывались вниз, смертность росла, добыча драгоценных и цветных металлов падала. Лет через сорок гномы взбунтовались и навсегда покинули испорченную гору, а свергнутый Жмурди с горя сошел с ума и умер. По некоторым сведениям, его дух до сих пор бродит ажурными подземными мостиками и винтовыми ажурными же лесенками и призывает ушедших подданных покаяться, обещая им полное прощение.
Орки обошлись с красотами Жмурдии, как и положено существам ограниченным и дурно воспитанным. Они развалили то, что еще не развалилось, а на стенах написали что-то непонятное и нарисовали что-то неприличное. От подгорного дворца уцелела лишь утыканная сталагмитами, увешанная сталактитами и освещенная странного вида грибами прихожая. У стен громоздились какие-то мешки и бочки, такие же бочки, но поставленные на попа, перегораживали пещеру пополам. Справа от входа темнела огромная куча самых разнообразных вещей, наверху которой возлежала пятнистая остроконечная шляпа, а между входом и бочками торчал шестигранный обелиск на кубическом постаменте, показавшийся Перпетуе ужасно неприличным. Кроме обелиска, в прихожей торчало с полсотни орков.
Орк-оберст Шварцкопф повернулся к своей спутнице:
– Просить фройляйн меня прощать. Я имель бросать жребий на заловленный трофей.
Принцесса кивнула и высвободила руку, что делать дальше, она не знала. Жених попал в плен вместе с ней и явно не мог справиться чуть ли не с сотней противников, а дон Проходимес… Ах, дон Проходимес уехал, оставался Орк-оберст, каковой щелкнул каблуками давно, а возможно, и никогда не чищенных сапог и, чеканя шаг, направился к неприличному обелиску. Туда же двое орков повлекли в кои-то веки утратившего дар речи Яготелло.
Милорд Шварцкопф оказался не единственным орочьим вожаком, равно как верхнеморалийский принц был отнюдь не единственным пленником. В неверном грибном свете дева разглядела по меньшей мере пятерых. Двое невысоких широкоплечих здоровяков ругались хриплыми простонародными голосами, третий, в пятнистом балахоне, хранил в самом деле гордое молчание, а на четвертом и пятом были такие же плащи, как у дона Проходимеса. Сердце Перпетуи замерло, но потом она заметила торчащие из-под капюшонов неопрятные бородки и сначала успокоилась, а потом – наоборот.
Орки у обелиска что-то обсуждали, затем кто-то снял с головы рогатый шлем, и оказалось, что он лыс, как колено или ряд известных иномировых негодяев и дураков. Принцесса задумалась, является ли отсутствие волос, перьев или шерсти на голове обязательным для всех созданий данного вида или именно этот орк никогда не дарил дамам цветов, из-за чего облысел и утратил потенцию? Задумавшаяся Перпетуя пропустила, что именно делали орки-оберсты, и пришла в себя, только когда вернувшийся Шварцкопф подвел ее к высокой бочке, объяснил, что ей следует сесть, и сел сам. Принцесса послушалась, хотя сидеть на бочках принцессам и не пристало.
Бочка стояла на самом краю пропасти, через которую был перекинут тонюсенький мостик без перил, ведущий в глубь Жмурдийских чертогов, где, по слухам, обитало что-то нехорошее. Хуже всего, однако, было, что стена обрывалась в бездну не
