написано:
– Налево пойдешь – богатому быть… ну, это нам без надобности. Прямо пойдешь – убитому быть… ну да, хотел бы я поглядеть на того умника, который нас убивать возьмется, жаль только, недосуг нам. Направо поедешь – женатому быть… того-то нам и нужно!
Поехали туда, где женатому быть.
Сколько-то они этак проехали, глядят – избушка стоит. А над избушкой дым черный клубится. И не потому, что в избушке жарят-варят, а потому, что пожар в ней приключился. И доносится из той избушки храп молодецкий.
Змей Горыныч как увидел такое дело, мигом подхватился и назад полетел – воды набрать, пожар потушить. Так ведь огонь пожарного ждать не станет. Полил себя Сабуро водой из фляги походной да и ринулся в избу.
Видит он – полыхает изба вовсю. Стоит посередь избы печь. А на той печи Серый Волк спит без задних ног. Задние ноги отдельно на лавке спят и тоже храпят, да так, что огонь отпрядывает.
Сабуро догадлив был. Подхватил Серого Волка под мышку, задние ноги – под другую, да и вон из избы. Тут как раз и Змей Горыныч на небе обозначился. Тяжело летит – вода в брюхе плещется. Подлетел поближе, как водой из всех трех пастей фуганул – живо пламя и потухло.
А Серый Волк знай себе храпит.
– Это он потому не просыпается, – смекнула кицуне, – что без задних ног.
Приладила она Волку задние ноги. Чихнул Волк и проснулся.
Глаз еще не открыл, а давай браниться:
– Такие-сякие, немазаные-сухие, почто разбудили, в кои веки после работы выспаться довелось, уж таково я спал крепко…
Кицуне и не стерпела:
– Крепко ты спал, еще бы крепче уснул, когда бы не мы – вечным сном!
Открыл Волк очи ясные, увидел лисицу аж о девяти хвостах – за голову схватился.
– Крепкая, – говорит, – медовуха была у Кота Баюна. Забористая. Но пить надо меньше.
– Да ты не на меня, – кицуне говорит, – ты на избушку свою погляди.
Обернулся Волк – а там одни горелки мокрые. Тут он в ножки поклонился, за брань повинился, исполать сказал, выспрашивать стал: откуда такие гости диковинные спасать его явились? Сабуро-царевич все ему подробно и обсказал. Принахмурился Волк маленько, поглядел на него задумчиво, но ничего не примолвил.
– Спас тебя Сабуро-сам, – кицуне говорит, – теперь у тебя гири – помочь ему невесту найти.
Волк только лапой махнул.
– Да какие это гири – и пуда не потянут! Работа у меня такая – добрых молодцев и всяких прочих царевичей к невестам возить. Вот сейчас лошадь его съем и повезу.
– Товарища верного самурай на съедение не выдаст, – Сабуро говорит, а сам уж за меч хватается.
А кицуне знай усмехается и ресницами хлоп-хлоп.
– Да ты на ту лошадь посмотри сперва, – говорит, – а уж потом хвались, что съешь.
Глянул Серый Волк на троекратную лошадь – аж попятился.
– Это, – говорит, – не лошадь. Это, – говорит, – просто постмодернизм какой-то. Нет, такого я не ем.
– Так и не ешь, – ворчит Горыныч. – Можно подумать, тебя заставляет кто.
– Можно подумать, – волк обижается, – оно мне нравится. Если хочешь знать, у меня от седел да уздечек, грив да хвостов в боку колотье и в груди изжога, на языке типун. Подковами и вовсе не отплюешься. А только ежели, я коня во всей амуниции не съем, мне богатыря не довезти. Грузоподъемность не та.
– Да зачем тебе его нести? – дивится кицуне. – Своим ходом поедет. Не бойся, не отстанет – лошадь-то троекратная. Ты только дорогу укажи.
На том и порешили. Впереди Серый Волк след тропит, дорогу указывает, за ним Сабуро-царевич на Сивке-Бурке скачет, верная кицуне рядышком бежит, Змей Горыныч поверху летает и местность разведывает.
Скоро сказка сказывается, не скоро дело делывается. Долгонько они этак ехали. Наконец видят – полянка прекрасная. А на той полянке терем стоит без окон, без дверей.
– Вот тут тебе и невеста, – Серый Волк говорит. – Невида?на-царевна прозывается.
– Чудно прозывается, – дивится Змей.
