II
Миноносец вынырнул из туманного марева, словно чертик из табакерки. Его приближение я чуть не проспал: ласковое солнышко, легкая качка и отпустившее после появления самолета тревога - нашли! увидели! спасут! - сделали свое дело. Опомнился, когда до низкого, вытянутого в длину, подобно гоночной восьмерке, корпуса оставалось метров триста. Жирная угольная копоть стелилась над волнами подобно дымовой завесе: все четыре трубы старались вовсю, нещадно загрязняя окружающую среду. Не корабль, а ночной кошмар активистов Гринписа.
Вот, значит, как... Если гидросамолет времен Первой Мировой еще можно списать на народных умельцев, то с боевым кораблем это не прокатит. Я всего раз в жизни видел такой в натуре - в музее города Варна, где братушки ухитрились сохранить миноносец "Дръзки". Кстати, накатывающий на меня корабль очень его напоминал - разве что, четыре трубы вместо двух, да сам и заметно побольше. На носу - матрос с отпорным крюком; по борту бронзовые, потемневшие от морской воды буквы: «Заветный». Все правильно - миноносец типа «Лейтенант Пущин», одна из восьми единиц этого типа на Черном море. Доцусимская постройка, угольные котлы, три торпедных трубы, две семидесятипятимиллиметровки, пулеметы... Спасибо тебе, лиловая воронка - где бы я еще увидел такую прелесть своими глазами?
«...и век бы не видеть...»
Я так увлекся, разглядывая военно-морской раритет, что о багаже вспомнил лишь когда сверху упал шторм-трап и раздалось: «Держи-кося, дядя, счас мы тя враз подымем!»
Делать-то что? Отправить компрометирующее барахло за борт? Поздно - баул не успеет наполниться водой и будет плавать на поверхности, шустрый матросик враз его выцепит. Расстегнуть молнию и высыпать барахло в воду? Глупо - считай, самому признаться, что ты есть никто иной, как иностранный шпион. До СМЕРШа здесь пока не додумались, но теплый прием подозрительному чужаку обеспечат, можно не сомневаться.
Обломок катера качнулся так, что я едва сумел удержаться я на ногах. С трапа спрыгнул еще один матрос - невысокий, коренастый, лицо в морщинах, как печеная картошка. В левом ухе - золотая серьга.
Боцман? Кондуктор? Да какая разница...
Я пошатнулся и чуть не упал - спаситель, точно клещами, сжал пальцами мне руку выше локтя и заорал перегнувшемуся через борт парню:
- Митроха, чего зенки выкатил, давай конец, носилки давай! И сам полезай сюды - не видишь, человек сомлел, на ногах не стоит! Вытаскивать будем, на руках, шевелись, лярва худая!
Ноутбук... бинокль... рация... документы же, ешкин корень! И двухтомник Тарле - «Крымская война», с указанием года издания, 2011-й.
Вот теперь точно - попал.
III
«...злоключения, поставившие меня и моих товарищей по несчастью в унизительное положение военнопленных, начались около часа пополудни, тридцатого августа 1854-го года от Рождества Христова. Наш корабль - колесный паровой фрегат «Фьюриес», спущенный на воду в 1850-м году, - несколько дней назад вышел из порта Варна для произведения разведки. Мы уже не в первый раз сталкивались с русскими; еще в апреле «Фьюриес» фрегат в экспедиции к приморскому городу Odessa и проявил себя с наилучшей стороны, бомбардируя неприятельские береговые батареи.
Утро было посвящено занятиям Законом Божиим с матросами: такие занятия проводились раз в неделю, согласно распорядку, принятому в Королевском Флоте.
Это благочестивое времяпрепровождение было внезапно прервано криками и топотом, донесшимся с мидель-дека. Минутой позже, к нам (занятие шло на батарейной палубе) спустился один из гардемаринов. Он кричал что-то невнятное и был, по всей
