– А вы кто такие? Чего добрых людей мечами встречаете? – ?ответил он.
– Добрые люди телегу с барахлом такой толпой не охраняют! Или что-то не так в этой повозке, или они совсем даже не добрые! – ?не собираясь уступать, прокричал Дед. – Говорите, что вам нужно?
– Да ничего нам от вас не нужно, мы даже не знаем, кто вы. Просто по дорогам рыщут псы герцога Орлеанского, вот и охраняем товар так, как будто везем золото со всей чертовой Франции.
– Я граф де Сатиньон, – вышел вперед предводитель нормандцев. – Направляюсь в Руан. Если вы двигаетесь туда же, то можете присоединиться к нам. У нас уже готов ужин. Добро пожаловать к нашему очагу.
После этих слов напряжение, витавшее в воздухе и отдававшее звоном в ушах, спа?ло. Воины с обеих сторон с осторожностью поглядывали друг на друга. Они сняли шлемы и отложили щиты. Лишь руки держали на рукоятях мечей да обменивались косыми, колкими взглядами.
– Я ювелирных дел мастер из Эвре, – подходя к костру, произнес неказистый старичок. – Спасибо за предложение, мы с удовольствием им воспользуемся.
– Как у вас дела в Эвре, как торговля? – ?спросил де Сатиньон.
– Никак! Пал Эвре! – ?ошарашил своим ответом всех присутствующих мастер.
– Как пал? Когда? – ?возбужденно спросил Дед.
– Герцог Орлеанский. Очень он разгневался после того, как разбили его передовые отряды. Говорят, один из павших рыцарей был его родственником.
Старик тяжело вздохнул и, казалось, сразу стал меньше ростом, настолько он ссутулился и поник.
– Но ведь Эвре хорошо укреплен. Стены его неприступны. Только если длительной осадой взять. Но нам об этом неизвестно! Неужели сами сдали город?
Старик снова вздохнул, осунувшись еще больше. Его глаза выражали непомерное горе.
– Управляющий городом барон Гвалла хвалился, что Орлеанский трус и никогда не выйдет на бой в открытом поле. Вот и вывел он всех, кто способен был держать оружие, перед стенами. Нас было в три раза меньше, плохо вооружены: крестьяне, торговцы, мастера и подмастерья, как мой сын.
Старик при этих словах замолчал и надолго о чем-то задумался. Из его глаз скатилась пара скупых слез.
– Простите меня, милорд, просто мой сын остался лежать там, мой единственный сын. – Совладав с собой, он продолжил: –? Герцог ударил очень сильно, его рыцари сразу же расчленили нашу армию на две части. Мы сопротивлялись, как могли. У Орлеанского были большие потери, но что могли сделать мы, простые ополченцы, против его регулярного войска?
– А что барон? – ?спросил до того молчавший и внимательно слушавший историю Дед.
– Барон?.. – Желваки на лице старика заходили, зубы начали скрипеть, но он заставил себя успокоиться. – Барон вместе с охраной бросил нас сразу, как только рыцари герцога Орлеанского расчленили войско…
…Прибыв в Руан, граф вместе с Дедом немедленно отправился к герцогу Бернанду, а всем телохранителям приказал отдыхать.
– Дорогой мой граф, – из-за стола, за которым расположился большой совет герцогства, встал и обратился к нему высокий поджарый человек средних лет, со взглядом старого пройдохи. – Прошу вас, садитесь и присоединяйтесь к разговору.
Бернанд Датчанин фактически управлял государством до совершеннолетия молодого герцога нормандского Ричарда и заведовал всеми мирными и военными делами, но важные решения принимал сообща с главными семьями Нормандии.
– Наконец-то вы прибыли, друг мой. Я устал от пустых советов и ненужных прихлебателей. Вы необходимы нам здесь и сейчас.
Де Сатиньон кивнул в знак приветствия, обвел присутствующих колким взглядом и замер, увидев барона Гваллу.
– У нас огромные неприятности, – нарушил неловкую паузу герцог.
– Я уже слышал, что пал Эвре, – наконец произнес де Сатиньон, продолжая смотреть в глаза барону.
– Эвре –?это полбеды. С юга на нас движется король Франции Людовик.
Герцог замолчал, выдержав паузу, чтобы граф осознал всю сложность положения.
– Скорость продвижения его армии очень большая, – продолжал Бернанд. – Так что скоро он будет под стенами Руана. Нужно что-то срочно придумать, чтобы не потерять государство.
– Необходимо срочно заключить перемирие! Срочно! Иначе нам не поможет уже ничто! – ?выкрикнул кто-то, сидящий за большим круглым столом, и сразу замолчал, испугавшись собственного голоса.
