кабинете почти сразу после того, как вошли. Очевидно, они знали, что я уже отпустила своих писцов и помощницу… а охраны я не держала никогда, потому что не храню в доме ни деньги, ни бумаги. Да и какой смысл обворовывать нотариуса?
– Вы храбрая дама, – поклонился Маттер. – Я никак не ожидал, что вы рванете из окна второго этажа, да еще и на ночь глядя.
– Они любезно сообщили мне, что намерены запытать меня до смерти, и показали кое-какие инструменты… из тех, что не применяются уже много-много лет, но все про них слыхали.
– Запытать? – поразился Маттер. – Кажется, это несколько меняет дело… будь я проклят, Кита, с чем же вы могли столкнуться в своей практике, что вас собирались резать на кусочки?
– Не знаю! – почти выкрикнула госпожа Форар. – Дурацкий развод, детали которого они у меня выпытывали, – полная ерунда, мало кому известные чиновные семьи, ни денег, ни имени, ничего. Я рассказала все, что знала, но это их не устроило. Этот… этот недоумок в старушечьем платье схватил меня за руку и принялся крутить. «Вспоминай! Вспоминай, или я выпущу тебе кишки!» Поверьте, ваша милость, они были очень убедительны, но мне нечего было вспоминать, просто нечего. Ну, кроме того, что сторона жены настаивала на сохранении полной тайны схемы раздела имущества, но такое тоже случается…
– Васко, достань из саквояжа коричневую флягу, – распорядился князь. – Вам нужно немного выпить, Кита, – нынешний вечер явно не самый счастливый в вашей жизни.
Женщина сделала несколько глотков – во фляге было крепкое сладкое вино, – и с благодарностью вернула ее слуге. Маттер видел, что напряжение и недоверчивость уже исчезают, Кита постепенно приходила в себя.
– Скажите, – снова заговорил он, – тот ряженый был мужчиной в годах или же молодым?
– Лет пятидесяти или даже больше, – уверенно ответила нотариус, – правда, размалеван он был, как провинциальная актриска, так что сказать точно мне будет трудно. Но то, что он совсем не молод, – в этом я уверена совершенно. Он вообще… какой-то странный. Или у него нервное заболевание, или что-то с головой: он то и дело дергался, вскакивал, начинал бродить по кабинету, а потом снова садился и вроде бы приходил в себя.
Маттер кивнул. На лице его отразилась задумчивость, но потом он снова улыбнулся:
– И тем не менее, при всем при этом, вы отнюдь не велите везти вас в ближайший околоток Стражи…
– Вот уж кому нельзя доверять… Не буду скрывать, ваша милость: я напугана. С этими людьми что-то не так, причем серьезно. Поэтому я и прошу вас отвезти меня к человеку, которого я привыкла считать своим надежным другом. Вы там сможете обсушиться и, если пожелаете, отдохнуть до утра – дом большой, места хватит всем.
– А вы? Что будете делать вы, Кита?
– Пересижу там пару дней, а потом, наверное, попрошу помощи у других друзей. Мою контору знают многие, – усмехнулась женщина, – так что в Майли вполне найдутся люди, способные меня защитить.
По мере удаления от берега дождь и ветер становились все тише. Когда Эрмон, проехав около трех миль по западному тракту, свернул направо, буйство стихии осталось позади, в стекла теперь шлепали только редкие мелкие капли. Далеко впереди, чуть левее старой, мощенной кирпичом дороги, появились огни какого-то городка.
– Считайте, что мы приехали, – нарушила молчание госпожа Форар. – На въезде будет мост, а за ним – древняя водяная мельница. После мельницы нужно повернуть налево, и там покажется отдельно стоящая усадьба с молитвенной башенкой. Нам – туда.
На мосту тускло светились четыре старых фонаря с гнутыми стеклами. Эрмон осторожно проехал по скользкой от дождя брусчатке, спустился вниз и, миновав темную громаду мельницы, свернул на узкую дорожку, недавно покрытую новыми деревянными плашками. По обеим сторонам дороги ветер шевелил ветвями фруктовых деревьев, а дальше, за садом, помаргивали чьи-то окна.
– Я правильно еду? – озабоченно спросил Ян.
– Все верно, – заверила его Кита. – Сейчас мы чуть довернем, и будут ворота.
Она оказалась права – очевидно, госпожа Форар бывала здесь не раз: дорожка плавно повернула, и фары «Клемма» внезапно уперлись в высокие металлические ворота.
– Подайте сигнал, – попросила Кита. – А мне придется выйти, потому что охрана в доме серьезная.
Эрмон нажал на рычажок под потолком, и промокший клаксон издал длинный, хриплый вопль. Почти сразу же за воротами осветились окна небольшой сторожки, затем князь услышал лязг засова: в правой створке ворот распахнулась невысокая калитка, брызнул свет карбидного фонаря.
– Госпожа Кита, – изумленно произнес привратник, на боку которого виднелась старая сабля в деревянных, порядком истертых
