Копыта гулко стучали по мостовой, будя ночную тишину. Я откинулась на мягкую спинку, прикрыла глаза. У меня осталось лишь одно желание – спать. Желтые полосы света от фонарей, покачивание экипажа, холодное недовольство Лазариты, розовый чепчик… Кажется, я задремала. Очнулась от стука хлопнувшей дверцы. Подавила зевок и выбралась наружу.
Экипаж стоял около парадного крыльца трехэтажного особняка, единственного на площади, чьи окна горели светом. Нас ждали.
Дальнейшее прошло как в тумане. Знакомство с прислугой, тепло от разожженного камина, механически пережеванный ужин в комнате, восхитительно горячая ванна с травами, где я опять задремала. Мягкость ворсистого полотенца, шелк ночной рубашки и пухлость перины. Я заснула, стоило только голове коснуться подушки.
Проснулась поздно. Солнце заливало комнату ярким светом, отражаясь в высоком зеркале, обрамленном золотой рамой, и путаясь лучами в десятке стеклянных флаконов, выстроенных на столике перед ним. Я обвела заспанным взглядом комнату. Мило. Обои в бежево-золотых цветах и коричневых стрекозах, пузатый комод и шкаф с зеркальными дверцами. Мягкая кушетка, пуфик. Комната явно принадлежала женщине, и, готова поспорить, легкомысленной либо еще не успевшей повзрослеть. Милые картинки собак и кошек, развешанные по стенам, служили тому подтверждением.
Я потянулась и охнула. Мышцы ног и спины свело болезненной судорогой. Тело, добравшись наконец до теплой и мягкой кровати, решило отыграться и за ночи в лесу, на земле, и за безумные пробежки по пересеченной местности.
Пришлось начать день с разминки. Попрыгала, помахала воображаемым мечом, затем отправилась в ванную. Когда вышла, меня уже ждала горничная Аннет с платьем в руках.
– Доброго дня, леди Айрин. Позвольте, я помогу вам одеться.
– Здравствуй, Аннет. А моя одежда не готова?
Горничная покраснела, потупилась:
– Простите, леди Айрин. Леди Лазарита приказала ее выбросить.
Все ясно. Пару рубашек да штанов не жаль, но это были мои штаны и мои рубашки.
– Остальное я убрала в шкаф, – испуганно заверила меня Аннет, зачем-то отступая на шаг, – и вот платье, – она выставила его щитом перед собой, – красивое. Вам не нравится?
Жалобный тон горничной подействовал отрезвляюще. Я такая страшная? Странно, в зеркале все было как всегда: встрепанные короткие волосы, приятного голубого оттенка глаза и лицо выспавшегося человека. В чем-то даже милое.
Я сделала над собой усилие и улыбнулась. Не монстр я, совсем не монстр. Нечего меня бояться.
– Скажи, Аннет, а чье это платье? – сменила я тему.
– Ваше, ваша светлость.
Не поняла.
– А комната? – Моя паранойя расцветала.
– Тоже ваша. Еще год назад велели приготовить.
Со стен скалились легкомысленные собачки, щурились котята. Моя, значит…
Усилием воли попыталась задавить поднимающуюся волну злости. Не удалось. Холодом потянуло от пола, платье в руках горничной мелко затряслось, а в зеленых глазах Аннет появилась такая обреченность… Да что я, монстр какой?
– Прости, – отвернулась я, кусая губы. Ну как тут сдержаться, когда твоя свобода воли в итоге оказалась лишь частью чьего-то давно утвержденного плана?!
– Аннет, свободна. – В проеме распахнутой двери стояла Лазарита: руки сложены на груди, носок туфли, выглядывающий из- под подола темно-синего домашнего платья, нервно постукивает по полу. – Одежду положи на кровать. Мы сами справимся.
Аннет, не скрывая облегчения, мышкой шмыгнула мимо ледяной, оставив нас одних. С полминуты мы с Лазаритой молча изучали друг друга. Не знаю, что увидела ледяная, но она удовлетворенно хмыкнула и, не спрашивая разрешения, вошла в комнату.
– У тебя тут мило, – отметила, рассматривая картинки.
Я сжала зубы, пытаясь найти в глубине своего «я» островок спокойствия и не допустить комнатного оледенения. Как бы не хотелось этого признавать, но связь между приступами зимы и собственным настроением, увы, реальность. Теперь бы научиться держать себя в руках и не пугать прислугу морозом. Одно радовало – даже обученным ледяным были свойственны вспышки неконтролируемой ярости.
– Это не моя комната.
Недовольство скрыть не удалось, и Лазарита живо на него прореагировала:
