вошли двое Акерси: старший и младший. Никаких женщин, стражей и ледяных дев с ними не наблюдалось.
Мне показалось, что сердце остановилось, а потом застучало редко, с гулкой силой отдаваясь в ушах. Дрожь ушла, уступив место странному спокойствию. И мир перестал существовать, замкнувшись на знакомой фигуре, стоящей в паре метров от меня.
Так непривычно было находиться среди людей и понимать, что важны только двое. Он и я. Все остальные остались в тени. Я видела, как они перемещаются по комнате, говорят что-то друг другу, смеются над шутками Сетальди, но не понимала ни слова из разговора, будто я разом оглохла и ослепла. Лишь один человек был действительно важен. И его взгляд обжигал сквозь одежду, и кожа начинала гореть под тонкой тканью рубашки.
Стало жарко, и мучительно захотелось выйти на улицу, вдохнуть ледяной воздух, прийти в себя и прекратить эту пытку огнем. Но я осталась на месте.
Что-то спросила Лазарита, ее тут же отвлек Хасар. Нурея беседовала с Сетальди, и на нас старательно не обращали внимания. Лишь один раз я вынырнула из дурмана, когда чей-то холодный взгляд ожег спину. Обернулась и заметила уходящего из зала Лайза. Шевельнулась виноватая досада, но тут же пропала. Торес вдруг оказался рядом, более того, моя рука уже лежала в его ладони, а такой родной и любимый голос спрашивал, как я себя чувствую.
– Скучаю по вас, – призналась честно. – В лесу было проще.
– Понимаю. – Он ласково провел пальцем по руке, у меня перехватило дыхание от нахлынувших чувств, голова закружилась, и сердце сжалось от нежности.
Я глубоко вздохнула, чтобы избавиться от головокружения. Зря я согласилась на полгода. Замуж, и желательно прямо завтра.
– У нас непросто. Но если станет невмоготу, дай знать, я увезу тебя отсюда. Жизнь есть не только в горах.
Кажется, мне только что предложили совместное бегство из дома. На мгновение в воображении мелькнул домик, увитый плющом, берег озера, детские качели и лодка у пристани. Горечь подкатила к горлу, я сглотнула образовавшийся комок, помотала головой.
– От него не убежишь.
Торес сжал мои пальцы, прижал ладонь к груди и, глядя в сторону, проговорил глухо:
– Если бы это было возможно, давно бы раздавил гадину. Столько лет он нас словно на цепи здесь держит. Сколько жизней из-за него сломано. Убил бы…
– Торес, Айрин, прошу к столу.
Ну хоть что-то остается неизменным – пары чинно направились в столовую. Сетальди сопровождал Нурею, ухитряясь при этом выглядеть абсолютно довольным. Дитрих вел жену. Все-таки они отличная пара, а вот Лазарита меня удивила. Неужели мой вассал смог затронуть ее сердце? Или наш с Торесом пример неравного союза вышел заразительным для них?
– Я забыл сказать спасибо.
Шаг, еще один. Моя рука на его руке. Наши бедра слегка соприкасаются при ходьбе. Не понимаю, почему так жарко в доме. Надо будет попросить приоткрыть окно в столовой, пока я не стала неприлично потеть под курткой. Все же затея надеть штаны была идиотской. Чувствую себя не на ужине, а на учениях.
– А я извиниться. Я не должна была объявлять о помолвке, не посоветовавшись с тобой.
– Ерунда, – улыбнулся он. – Даже брат не верит, что у меня получится стать стражем. Ты ведь поэтому согласилась, да?
– Нет, – помолчав, ответила я. – Для меня не важно, страж ты или нет. Конечно, это устроило бы мою семью, но ты женишься на мне, а не на всех Таль-Сорецки. Я выйду за тебя в любом случае.
Он остановился, пропуская вперед Хасара с Лазаритой.
– Больше всего мне хочется схватить тебя и унести куда-нибудь, где никто не помешает сделать тебя счастливой.
От жаркого шепота, а еще больше от неприличности сказанного стало совсем нехорошо. И страстно захотелось пить, а еще лучше выпить, потому как одна часть меня была солидарна с Торесом, а слабые протесты второй, лучшей моей части слабели с каждой минутой.
Замуж. Прямо сейчас. Ибо, как говаривала моя няня, когда ужас как хочется, значит, пора. Нечего до греха томить.
Я села за стол с четким ощущением, что следующие полгода будут самыми непростыми в моей жизни. Может, правда, сбежать? Жить, наслаждаясь личным счастьем – более чем заманчиво, но не для Сорецки. Дед, прежде чем жениться на бабушке, полжизни посвятил Ледяным горам, служа дипломатом и, как я понимаю, разведчиком. И лишь потом, вступив в пятый десяток, счел возможным устроить свою жизнь.
Так неужели меня, его внучку, испугают полгода ожидания свадьбы? Впрочем, пугало не ожидание. Пугало собственное
