– Красивый, – приветливо улыбнулась девушка, снова став другой. На этот раз перед ним жеманно хлопала ресницами юная кокетка. – Девочке повезло. У вас получатся отличные дети.
Дети? Он судорожно сглотнул.
– Рада, что тебе она нравится. Ой, не красней, так даже лучше. Люблю счастливые пары.
Тонкая белая рука коснулась пуговицы рубашки в районе груди и медленно ее расстегнула.
«Подбородок!» – приказал он себе, возвращая соскользнувший вниз взгляд.
Серебристый смех показал, что его маневр оценили.
– Даже не посмотришь? – Еще одна пуговица оказалась расстегнутой. – Там есть на что посмотреть!
Если бы кто-то посмел ему намекнуть о симпатии к Айрин, он бы возмутился и попытался все опровергнуть. И еще долго не отдавал бы себе отчета в том, почему его тянет к девушке, наивно веря, что его забота ограничивается лишь желанием вернуть заблудшую ледяную на родину предков.
И сейчас, стараясь удержаться от стоящего перед ним искушения, он вспоминал их первую встречу. Воскрешал перед глазами облик вытащенного на тропинку и крайне недовольного этим взъерошенного воробушка – короткие волосы с застрявшими в них иголками и лесным мусором, светло-голубые глаза, тонкие черты лица и упрямый, гордо вздернутый подборок. Вспоминал восхищение, промелькнувшее в голубых глазах, и сменившее его после обвинения в шпионаже настороженное презрение.
Вспоминал проснувшееся в душе уважение после долгого и быстрого перехода по лесу. У воробушка оказался стальной характер. Девушка не жаловалась, не старалась облегчить свою участь, стоически перенося плен. Другая бы на ее месте закатила истерику, пытаясь доказать, что она – ледяная. И он конечно же ей не поверил. При такой внешности отсутствие дара буквально вопило об обмане.
Ночью, когда они почуяли присутствие льолдов, он первым делом блокировал Айрин. Слишком подозрительным казалась их встреча в лесу, слишком невероятным было последующее появление льолдов. Совпадение? Он давно в них не верил.
Но девушка не делала попыток освободиться. Лежала, молча глядя в черное небо, а он с замиранием сердца смотрел, как в ее глазах начинают отражаться звезды и серебристо-голубыми искрами просыпается дар.
Удивление? Нет, пожалуй, полное замешательство и первая реакция – не может такого быть, потому что быть не может. Но искрам было наплевать на его мнение, они, словно насмехаясь, продолжали мерцать, сводя с ума своим блеском.
А затем мысли ушли совсем в другую сторону. Помешательство решило поиграть с ним в новую игру. И как-то внезапно стало не все равно, что под ним мягкое женское тело и теплое дыхание щекочет ладонь. Он ощущал ее запах: острую смесь кострового дыма, осеннего леса и еще чего-то неуловимо женского, дразнящего и будоражащего кровь.
Тогда он списал все на долгое воздержание, но воспоминание об их вынужденной близости преследовало его всю оставшуюся ночь и утро и лишь днем отпустило, сменившись картиной изломанного, впечатывающегося в забор тела.
Ему доводилось терять людей. Война не бывает милосердной, но почему-то сегодня боль от потери казалась пугающе острой. Поднимаясь с земли, куда его зашвырнула взрывная волна, он почти не чувствовал полученных ушибов и синяков, другая боль оказалась сильнее. Она раскаленной иглой сидела в сердце, и он не мог заставить себя пойти туда, чтобы убедиться, проверить. И лишь когда Сойка крикнул: «Жива!», его отпустило, он закачался на ослабевших ногах и несколько долгих секунд приходил в себя.
Потом была изнуряющая расчистка дороги, и он нагружал тело, очищая тяжелой работой мозг. И все должно было идти по плану. Должно…
В комнате сильнее пахло плавящимся воском свечей. Было жарко, и давно следовало скинуть плащ, но Отшельник боялся пошевелиться. Неподвижность была его защитой, пусть слабой и временной, но защитой.
Последняя пуговица на рубашке. И ткань светлой птицей спланировала на пол, открывая ему совершенство. Надо было закрыть глаза, отвернуться, но он застыл, не в силах отвести взгляд. Небольшие упругие груди с горошинками напрягшихся сосков, плоский живот. По-мальчишески подтянутая фигура, ему такие всегда нравились. Ниже не смотрел, но и этого ему хватило, чтобы ощутить, как пересохло в горле, как сильнее забилось сердце и напрягся низ живота.
Девушка постояла, наслаждаясь произведенным впечатлением, затем скользнула за спину, прижалась, и он едва сдержал стон от накатившего желания. Вожделение ударило по нервам, плавя последние преграды.
Она обняла его, потянулась к застежке плаща…
– Нет, – скрипнул зубами он и перехватил ее руки, накрыв ладонями, – это будет нечестно по отношению к ней.
– Глупый, благородный мальчик, – мурлыкнули сзади, и девушка сильнее вжалась в него, потерлась бедрами, – так и будешь
