груди дымилось огромное черное пятно. Воняло горелой плотью, и тошнота опять подкатила к горлу.
Рядом с трупом сидел на корточках Сойка и вертел в руках что-то на длинной цепочке.
От зрелища поверженного некроманта у меня перехватило дыхание, а способность связно говорить куда-то испарилась.
– Эт-т-то? – Я ткнула пальцем в труп.
– Некромант, Айрин. – Отшельник взял меня за руку, ободряюще сжал ладонь, и дышать стало легче.
– И кто его? – сглотнула я, не в силах оторвать взгляд от дымящейся груди.
– Не смотри. – Отшельник потянул меня на себя.
– Ну ты даешь! – восхищенно присвистнул Сойка, отходя от некроманта. – Ты действительно не помнишь, как его прикончила?
– Я?
Голос дал слабину, и вопрос прозвучал тоньше мышиного писка. Отшельник наградил брата укоризненным взглядом.
– Айрин, посмотри на меня. – Он развернул меня лицом к себе. – Все нормально, слышишь?
Притянул, обнимая, закрывая. Защищая от самой себя.
Я слабо кивнула. В груди давило, около сердца ворочалось что-то темное и гадкое. «Я ничего не помню! Ничего!» – пришла паническая мысль. Доигралась! Во что я превращаюсь, когда убиваю некромантов? В чудовище? С хвостом и когтями?
– Какие когти, Айрин? – возмутился Сойка. Оказывается, последний вопрос я задала вслух. – Ты же его молнией приложила. Через все щиты пробило.
Я? Чем? Молнией? Какой, к проклятому, молнией, когда я ничегошеньки не помню! Я напрягла память, но та выдала нечто маловразумительное и непонятное, мол, ничего такого не было, а если и было, это не ко мне.
– У меня даже волосы дыбом встали, видишь? – И он продемонстрировал всклокоченную прическу.
Не удержалась, взглянула.
– Это ты с утра не причесался. – Я попыталась улыбнуться. Улыбка вышла жалкой, но Отшельник выдохнул с облегчением.
– Не переживай, Айрин. Одним гадом на свете меньше, – подмигнул Сойка.
– Боюсь, это не все наши проблемы.
Отшельник резко отстранился, прислушался.
– Уходим, быстро.
Но было уже поздно. Теперь услышала и я – нарастающий мерный топот, доносящийся из-за деревьев. Мы не успевали. Они неслись лавиной, и на первый взгляд их было много… Слишком много для троих.
Я будто примерзла, не в силах сдвинуться с места. Стояла, глядя, как становятся ближе раскрытые в злобном крике рты, заполненные тьмой глаза, искаженные жаждой крови лица. Моей, нет, нашей крови.
– Айрин, уходи. – Глухой голос Отшельника я узнала с трудом. – Мы их задержим.
– Поцелуй проклятого, северянин, – предложила я, доставая светящийся фиолетовым меч и вставая третьей в ряд с ледяными.
Они неслись волной, страшной, неумолимой и оттого еще более жуткой. Но паника ушла. Рука крепко сжимала рукоять, я шире расставила ноги, покачалась на носках, занимая устойчивую позицию для боя.
– В ближний не лезь, у них силы немерено, – коротко инструктировал Отшельник, – не коли. Бесполезно. Отрубай что только можешь, а лучше сразу голову.
Значит, в ближний не лезем, дальше лезвия не пускаем, а то у меня масса тела небольшая, меня стукнуть – и я мгновенно улечу далеко-далеко…
– Мы прикроем, – приободрил Сойка, и на душе потеплело, но я тут же постаралась отстраниться. Любые эмоции – помеха. Для боя требуется выбросить мысли из головы, забыть обо всем, кроме стали в руке и врага напротив.
Льолды приближались с неотвратимой стремительностью, и их залитые тьмой глаза уже не оставляли сомнений, кто перед тобой – обычный живой человек или некто в человеческом обличье.
Когда до нас оставалось метров десять, толпа резко разделилась на два ручейка, обтекая лежащее на дороге тело некроманта. Даже после смерти твари боялись хозяина, не желая дотрагиваться до него.
Стук копыт вплелся в шум приближающейся толпы так внезапно, что я едва успела среагировать. Рванула в сторону, над головой промелькнули копыта лошади, перемахивающей через завал. Гнедой конь с лету столкнулся с толпой льолдов, врезался в нее, проделывая грудью широкую прореху, которая, впрочем, быстро зарастала встающими с дороги тварями. Простого удара
