старуха… Тьфу, а не проблема. Вот каша пригорела – это беда.
– Ничего, – улыбнулась Айрин, – мы и горелую съедим. Я ужас какая голодная!
Раннее утро встретило нас туманом и поблекшими звездами. Пушистое одеяло лежало меж деревьев как сказочный белый зверь. До проклятого было холодно. Я выдохнула облачко пара изо рта, полюбовалась на него и прибавила шаг. Вот сейчас я была не прочь даже пробежаться, чтобы согреться.
Ночь прошла спокойно, ну почти спокойно. Я так и не решила, должно мне быть стыдно за истерику или нет. Потом вспомнила соседку Лирру, которая обожала паниковать по поводу и без, и поняла, что мое скромное недовольство из-за внезапного и незапланированного изменения внешности было более чем скромным.
А затем и эти мысли улетучились прочь, когда выяснилось, что ночевать придется вповалку. Топчан из грубо сколоченных досок занимал почти всю ширину землянки и был, безусловно, приятнее голой земли, но… Обдумав ситуацию, я поняла, что условности трогают меня мало, и спать я буду в землянке, на досках, около теплого очага, пусть даже с проклятым под боком, а не на холодной земле, из-за чего потом противно ноет поясница и ломит кости.
Так что после сытной каши с грибами и чая с малиной я улеглась на край, завернулась в одеяло и предоставила мужчинам самим решать, кто с кем будет толкаться локтями и коленями. Легла и не заметила, как уснула. Проснулась от того, что меня аккуратно отодвинули к стенке и кто-то неслышно лег рядом, прижавшись теплой спиной. Сквозь сонную дрему донеслась перебранка Сойки с Хасаром, делящих край топчана. Ругаться шепотом было неудобно, и скоро в землянке воцарилась умиротворенная тишина, нарушаемая мужским храпом да потрескиванием дров в очаге.
Смущение так и не пришло – усталость оказалась сильнее, и я снова задремала, чтобы проснуться от женского крика. Села, обливаясь ледяным потом и хватая ртом воздух. Холод обжег легкие, колючками забрался под одеяло. С вечера в землянке сильно посвежело. Было темно, лишь красноватые угли загадочно мерцали россыпью золотистых точек, не давая света. А перед глазами стояли перекошенные лица, раскрытые рты, скрюченные пальцы тянулись к груди – вырвать сердце, сожрать…
Теплая рука накрыла плечо, и кто-то мягко развернул меня к себе.
– Что с тобой?
В темноте белели волосы, хриплый спросонья голос был хорошо знаком мне. Отшельник! И почему я не удивлена и даже рада, что это не Хасар или Сойка.
Страх, противными щупальцами облепивший душу, понемногу отпускал, сердце успокаивалось, перестав пытаться выпрыгнуть из груди.
Рядом завозились остальные. Сойка шумно зевнул и поинтересовался:
– Дурной сон?
Дурнее не бывает. Я одна, без оружия против толпы льолдов, а из союзников лишь дикий ужас.
– Просто поняла, что охрану мы не выставили.
Сойка озадаченно крякнул.
– Айрин, ты за кого нас принимаешь? – возмутился он. – Да я лично по всей округе сигналки обновил! И место здесь верное, проверенное. И это… в следующий раз, когда решишь усомниться в нашей компетентности, просто спроси. Кричать необязательно.
Фыркнула в ответ – нужны мне его советы!
Отшельник вздохнул и притянул меня к себе.
– Спи, – прошептал в макушку, пристраивая мою голову к себе на грудь и обнимая за плечи, – я покараулю твои сны. Обещаю, больше никаких кошмаров.
Отшельник не обманул. Дурные сны меня больше не мучили, как и совесть.
Вместо льолдов приснился дед: помолодевший, без следа смертельной болезни на лице, одетый в его любимый синий костюм. Дед был не один. Напротив него около окна стояла женщина в простом белом платье с длинными до пят белоснежными волосами, сплошной волной покрывающими плечи и спину. Мне был виден лишь профиль незнакомки и порхающие в яростной жестикуляции руки.
– Я ничего не обещала! – Голос у женщины был громким и гневным, а вот дед, наоборот, держался невозмутимо.
– Она должна была знать.
– Зачем? Чтобы отказаться?
– Ты обещала выбор!
