– Ай-и-и-и-и-и-и! – сорвались на визг два голоса, мужской и женский. – Ай-и-и-и!..
Нивани выдохнул, сомкнул губы на трубке и, медленно вдыхая, вобрал в себя жаркий воздух.
– Ай-й! – звук оборвался. Стало видно, как кверху, вспучивая горло женщины, под кожей движется какой-то комок. На миг глаза Нивани сверкнули зеленым огнем. Стиснув пальцами рот и нос, он зажмурился, подхватил посох и вслепую нашарил скамью.
Щеки шамана то раздувались, то втягивались, лицо раскраснелось – не мог вздохнуть, а сглотнуть ему нельзя было ни в коем случае! Дрожащая рука нащупала турсук, натужное горло с силой сократилось, и из вытянутых в трубочку губ, барахтаясь и шипя, вылетел сгущенный клочок красной дымки. На миг зависнув над посудкой, дымка приняла очертания объятой горячим паром ящерицы с головами о двух концах. Чудище ощерило обе пасти, полные игольчатых зубов, отчаянно изогнулось и зацепилось коготками за край турсука. Скользя по его стенке, попыталось улизнуть, но грозный медный идол на нагруднике шамана был настороже. Правая ладошка-ухо взмахнула оленьей лопаткой и столкнула внутрь чешуйчатые лапки дымного создания.
Ящерица начала расти! Над краем показалось сверкающее перламутром брюхо, но левая ладошка идола успела выметнуть кабарговую кость и захлопнуть крышку. Две капли черного и белого молока, выдавленные из сосцов на брюхе твари, вслед за нею втекли в турсук.
Тяжело дыша, Нивани выполоскал рот очищающим лиственничным настоем. Достал из продольной щели на боку платья кусочек мягкой глины и тщательно залепил ею окружность крышки погребального туеска. Колокольца посоха удовлетворенно звенели вместе с серебряными и железными подвесками на подоле одеянья.
– Ну и что? – зловеще заскрипел мужской голос из глубины тела Олджуны. – Признаться, ты ловок… да… Сумел-таки вытащить и заточить в темницу моего духа-помощника. Однако меня тебе нипочем не извлечь наружу твоей жарящей трубкой!
– Есть другие способы, – пожал Нивани плечом, ввинчивая в посох навершие и копытце. Поставил рядом с закупоренным второй турсук, с откинутой крышкой.
На лице женщины отчетливо проявились посторонние черты. Голова ее прежде напоминала рыбий пузырь, а теперь походила на обтянутый кожею череп.
– Чего немотствуешь? Какие способы? – клацнуло челюстью существо.
– Можно просто сразиться, как ты предлагал. Если не боишься.
– Я? Боюсь?! – загоготал Йор. – Это тебя-то, замухрышка?
– Не боишься – открой свое имя.
Существо выпрямилось, изо всех сил задирая голову, и загромыхало:
– Сордонг! Великий и непревзойденный Сордонг! Да!..
– Я так и полагал, – кивнул Нивани. – Слыхал о тебе. Ты – черный чародей проклятого аймака Сытыган, который сгинул в год Осени Бури. Правда, о величии своем привираешь. Твой волшебный зверь, как мне известно, – щука. Предок у вас с Олджуной один. Но ты предпочел извести родичей, а теперь собираешься прикончить последнего человека из бесталанного рода щук. Что ж, выходи, и схлестнемся.
Послышался приглушенный грудной хохот. Он был налит такой плотной злобой, что ее, казалось, можно потрогать. Над телом Олджуны поднялась мрачно блистающая фигура старика в истлевшем шаманском платье, с бубном и колотушкой в руках.
Будто сквозь воду, в которой суетливо копошились пухлые личинки, сквозь Йор проглядывали стены над лежанкой. В лохмах дымно-седых волос роились насекомые, из бахромы вретища высовывались головки могильных червей.
Огонь в сальных плошках ярко вспыхнул. Воздух наполнился запахом подземной грибковой прели, смешанным с гнилым душком рыбьих потрохов. Олджуна дернула головой и слабо застонала.
– Приятно будет прихлопнуть тебя, гривастый, а после задушить никчемную бабенку, – прошипело видение, ползучей пеленой стекая на пол.
Студенистым облаком взмыв кверху, старик вознес над собой расплывчатый круг бубна. Колотушка стукнула раз, другой; с каждым новым звуком облако на шаг приближалось к Нивани. С нарастанием барабанного боя усиливался и звон колокольцев на посохе.
Широко разинув рот, призрак икнул, зевнул и начал попеременно то зевать, то икать. По коже молодого шамана побежали мурашки. Он ждал, пикой выставив перед собою посох. А в юрте происходило невероятное. Левый восточный столб качнулся и затанцевал, в берестяном ведре на лавке закипела вода, со стола взлетел и ударился о стену котел. Куски мяса вывалились из него и воспарили к потолку, остатки супа морожеными каплями повисели в воздухе и, как бусы, со стуком попадали на пол.
– Тебя призываю, о, зверь-госпожа, подруга моя колдовская! – завыл Йор исступленно. – Покуда костяк твой не выела ржа, приди, тяжкий смрад испуская! Прапредков моих потревоженный дух, вонзи в желторотого когти, в проворное зренье, внимательный
