– Не знаю. Я хочу вернуться назад и сказать самому себе в 1939 году: «Послушай, юноша, не гони лошадей, не лети сломя голову, не горячись, не терзай свои мозги, не сочиняй свои рассказы, книги – все без толку. В 1960 году и ты, и твое творчество полетите в печь!» Я бы хотел посоветовать мистеру Матиссу: «Не надо плавных линий», а мистеру Пикассо: «Не возитесь с ”Герникой“», а мистеру Франко: «Хватит завоевывать свой народ, и вообще бросьте вы всё к черту!»
– Но мы не могли всё взять и бросить. Нам нужно было идти вперед.
– Да, – сказал он. – В этом-то и была вся наша красота и наивность. Мы продолжали идти вперед, даже когда знали, что маршируем прямиком в печь. Это можно сказать наверняка: до самого последнего момента мы пиликали на скрипках, писали картины, воспроизводили, разглагольствовали и вели себя так, словно это будет длиться целую вечность. Одно время я пытался внушать себе, что часть Земли еще может уцелеть, что сохранятся какие-то осколки, Шекспир, Блейк, пара бюстов, пара фрагментов, может, один из моих рассказов и всякие останки. Я думал, мы исчезнем и оставим Землю островитянам или азиатам. Но дело приняло другой оборот. Накроет всех до единого.
– В какое время это произойдет, как ты думаешь?
– В любой момент.
– Они даже не знают, на что способна бомба?
– Шансы равны и в ту, и в другую сторону. Прости меня за пессимизм, но я склонен думать, что они перестарались.
– Может, приедешь ко мне? – спросила она.
– Зачем?
– Хотя бы поговорить…
– Зачем?
– Хоть какое-то занятие…
– Зачем?
– Будет тема для разговора.
– Зачем? Зачем? Зачем?
Она выдержала паузу.
– Билл?
Молчание.
– Билл!
Ответа не последовало.
Он вспоминал стихотворение Томаса Ловелла Беддоуса. Он вспоминал отрывок старого фильма «Гражданин Кейн». Он вспоминал белесую пуховую пелену на балеринах Дега. Он думал о мандолине Брака, о гитаре Пикассо, о часах Дали, о строке из Хаусмана. Он думал о том, как тысячи раз по утрам плескал себе в лицо холодной водой. Он думал о том, что вот уже десять тысяч лет миллиарды людей поутру плескали себе в лицо холодной водой и шли на работу. Он думал о полях пшеницы, травах и одуванчиках. Он думал о женщинах.
– Билл, ты слышишь?
Ответа нет.
Наконец, сглотнув слюну, он сказал:
– Слышу.
– Я… – сказала она.
– Да?
– Я хочу… – сказала она.
Земля взорвалась и бесперебойно горела тысячу миллионов веков…
Тролль
В стародавние времена, когда «хотеть» не означало «иметь», жил да был под мостом некий старикан. Он обитал там столько, сколько помнили люди.
– Я – тролль, – говаривал он.
Когда по мосту у него над головой проходили пешеходы, он их окликал:
– Стой, кто идет?
Когда ему отвечали, он требовательно вопрошал:
