На озере Хейзен была небольшая посадочная полоса. В это время года полоса была покрыта снегом, но, возможно, из «Алерта» все-таки вышлют сюда легкий самолет.
По крайней мере, они очень на это надеялись.
Кэт отправила Тагака и Джозефа в караул – следить, не появятся ли где преследователи со станции. У инуитов было с собой оружие, как и у любых других путешественников в этих широтах.
Обнаруженным в аптечке термометром больной измерили температуру: 103,4[16]. Высокая, но не смертельная. Все же, стараясь охладить ей голову, Кэт наложила компрессы с ледяной водой, за которой она время от времени отправляла Рори. Один компресс Сафии положили под шею, второй – на лоб.
Прохлада немного успокаивала ее, приступы судорог больше не повторялись. Сафия то теряла сознание, то возвращалась к реальности, иногда узнавая Кэт и Рори, иногда – нет.
В лихорадочном сне она что-то бормотала.
Рори придвинулся ближе, вслушиваясь.
– По-моему, она говорит на коптском языке.
– Ты уверен?
– Не на сто процентов. К тому же это может оказаться совершенно не важно. Доктор аль-Мааз была специалистом по истории Египта и хорошо знала коптский язык. Возможно, воспаленное сознание подбрасывает ей коптские слова.
Кэт взглянула на юношу:
– Но у тебя другое мнение.
– Когда мой отец заболел – и другие тоже, – они все испытывали яркие галлюцинации.
– Это не редкость при высокой температуре и энцефалите.
– Однако странно, что их видения были очень похожи. Им всем грезились обжигающие пески Египта.
– Возможно, причина в африканской жаре, в страхе перед болезнью. Сходство видений может объясняться силой самовнушения.
– Не исключено. Некоторые галлюцинации действительно выбивались из общего ряда.
– Тем более.
Рори вздохнул:
– Отец убеждал меня в другом.
– То есть?
– Мы подолгу разговаривали через Интернет. У него была собственная теория. Он считал, что микроорганизм способен схематично записывать память инфицированного человека и переносить эту схему следующей жертве, а потом проигрывать воспоминания во втором мозгу, стимулируя его клетки сходным образом.
– Но зачем? В чем эволюционное преимущество?
– Записываются только самые яркие, самые сильные воспоминания, особенно что-то страшное, что приводит мозг в возбуждение и, соответственно, кормит микроба. Перенося же яркие воспоминания в следующий мозг и повторяя схему на следующей жертве…
– …он быстро пробудит энергию в своей следующей кормушке. – Кэт кивнула. – Любопытно.
– Отец считал, что эти воспоминания возвращают во времена библейских казней.
– Как это?
– Он был уверен, что штамм микроба, которым отец заразился и который теперь заразил Сафию, произошел от микроорганизма, пышно расцветшего в Ниле и сделавшего его воду красной. Мол, микроб записал себе в память древние ужас и панику и теперь повторяет те ощущения снова и снова, будто эхо далекого прошлого.
– Но прошло столько времени…
– Быть может, для микроба время течет по-другому. Саймон Хартнелл анализировал этот микроорганизм и обнаружил, что тот практически бессмертен – способен впадать в спячку до следующей порции электрического питания. – Рори пожал плечами. – Сафия заговорила по-древнеегипетски, и мне вспомнился тот давний разговор.
Кэт раздумывала над услышанным. Человеческие воспоминания хранятся в гиппокампе, в лимбической системе головного мозга, но последние исследования показывают, что информация содержится там только кратковременно. Гиппокамп записывает воспоминания в виде электрических схем среди миллиардов синапсов, контактов между нейронами, и распределяет их для долговременного хранения по всей коре головного мозга.
