Вера Чиркова
СВОБОДА И НЕВОЛЯ
ГЛАВА 1
Тишина была настолько полной, какой бывает лишь в глубоких подземельях, где даже вода с потолка не каплет и не шуршат вездесущие крысы. И это безмолвие дарило невероятный, переходящий в наслаждение покой постепенно воскресающему сознанию, еще с содроганием припоминающему ужасающий грохот, врывающийся в уши со всех сторон, гремящий под черепом и отдающийся острой болью в висках и темени.
Мысли скользили в голове медленно и как-то легковесно, словно бесплотные тени по пустому бальному залу, где все уже готово к приему гостей, натерты полы и расставлены букеты, но еще не зажжены свечи и не раздвинуты шторы.
«А кстати, почему так тихо?» — внезапно нарушил полусонное спокойствие первый, смятенный вопрос, и в брешь, пробитую им в умиротворенной безмятежности, в разум искусника хлынула все множащаяся волна смятенных мыслей. Всего за пару мгновений они развеяли мирный полумрак и равнодушие и пробудили память. И та, словно штормовой вал, безжалостно выбрасывающий на берег разный мусор и морских обитателей, разом притащила кучу тревог, сомнений и задач, ждущих немедленных решений.
Где он находится? Где Лил и Ленс? Что с ними?! Где вообще все остальные? Чем закончилось нападение ночников? Почему тут так темно?
И наконец сердце холодной змеей сжало предчувствие потери, о которой искусник догадался почти сразу, но пока не решался признаться самому себе.
В мире властвовала неестественная, пугающе абсолютная тишина.
Инквар осторожно приподнял веки, через узкую щелку опасливо оглядел все, до чего мог дотянуться взором, и напрягся, обнаружив себя в совершенно незнакомом месте. Тут не было ничего и никого знакомого, да и вообще никого не было, и хотя сердце невольно сжалось от нехорошего подозрения, паниковать искусник себе не позволил.
Открыл глаза шире и еще раз, стараясь не выдать себя ни малейшим движением, внимательно изучил погруженную в мягкий полумрак комнату. Довольно уютная, пусть и недорогая мебель, вышитые полотняные занавеси на окне, такая же скатерть на столе, стоявшем неподалеку от постели. Он был виден лишь краем глаза, но поворачивать голову Инквар не решился, внезапно ощутив себя замотанным в плотный кокон. Непонятно кто и зачем его замотал, но сердце опять тоскливо сжалось, и он снова запретил себе раскисать. Пока нет уверенности ни в чем скверном, нужно верить в хорошее. Иначе сойдешь с ума еще до того момента, как выяснишь истину. Или натворишь глупостей, что, впрочем, одно и то же.
В комнате внезапно посветлело, искусник перевел взгляд правее и обнаружил, что дверь, напротив которой он лежал, уже распахнута и в комнату, держа в руках светильник и корзинки, входят Лил и Ленс. Совершенно здоровые и свободные, и Инквар облегченно вздохнул, обнаружив это, но, к своему сожалению, не ощутил той вспышки радости, какую должен бы испытать. Появление горбуньи и ее брата подтвердило самые мрачные подозрения, и горечь неприятного открытия затопила душу.
Его уши не улавливали ни малейшего звука, и подопечные двигались совершенно бесшумно, как призраки. Неслышно ставили на стол принесенные с собой светильник, кувшин и миски, в абсолютной тишине раскладывали столовые приборы и даже губами шевелили беззвучно. Это открытие оказалось для Инквара намного более тяжким, чем было бы появление толпы ночников или баронских ловцов. С теми он нашел бы способ справиться, пусть и не сразу. А вот резко нависшая над ним угроза увечности неожиданно стала непреодолимым препятствием.
Ленс внезапно что-то почувствовал, стремительно оглянулся на учителя и замер с полуоткрытым, как от испуга, ртом. Лил, сосредоточенно капавшая в ложку какое-то зелье, увидела состояние брата не сразу, а когда заметила и проследила за направлением его взгляда, и сама застыла соляным столбом, крепко стискивая в руках хорошо знакомый Инквару флакончик.
