Харн ответил ей презрительным взглядом и поторопился вернуть на лицо равнодушное выражение. Бесполезно пытаться достучаться до сердца или разума человека, который считает тебя главным виновником всех своих бед, даже не задумываясь о том, что Вангерд дэй Крисдано привел в дом лаэйру, когда Хатгерну было всего шестнадцать лет.
Дракон легко шевельнул пальцами, и из одеяния герцогини и карманов ее младшего сына как живые полезли различные предметы. Кошели нескольких видов и оружие, амулеты и крохотные фиалы с зельями, плоские шкатулки и фляжки… До сего дня только арсенал Таэльмины впечатлил Хатгерна сильнее кучи предметов, постепенно росшей перед Зрадром.
— Золото, отравленный кинжал, иглы с сонным зельем, парализующее зелье, поддельная герцогская печать, алхимическая отмычка, медленный яд, мгновенный яд… — не прикасаясь руками, невозмутимо сортировал дракон падающие на блюдо предметы. — По-моему, Харн, твоя матушка собралась в одиночку истребить всех врагов герцогства.
— Освободи ее, пожалуйста, Зрадр, — тихо попросил герцог, — я хочу услышать, как ее милость объяснит свои поступки.
— Очень просто, — едва почувствовав себя свободной, яростно процедила герцогиня, — должна же я позаботиться о себе, раз не дождалась этого от сына?
— А Лархой разве вам не сын?! — не выдержал такой лжи Регорс. — Он ведь постоянно находится рядом с вами.
— Не вам судить о детях, — мгновенно отрезала разъяренная Юнгильда, — у вас их никогда не было!
Генерал побледнел как полотно и замер.
— Не советую оскорблять генералиссимуса Телвора Регорса, — едва сдерживая гнев, сдержанно сообщил Хатгерн, — именно в его войсках уже почти два месяца должен находиться Лархой. Правда, ранее он отправлялся туда младшим офицером, а теперь будет служить рядовым. За попытку свержения законного правителя Лархой лишается титула, отцовского имени и всего имущества. И не благодарите меня за доброту. Хотя я и знаю, что тот же Юверсано за подобный поступок приговорил бы любого из родственников к казни, но я все же не он и не могу так огорчить собственную мать. Телвор, отдайте приказ вашим воинам, пусть отправят Лархоя Борнеса в крепость.
— Можно… — деликатно осведомился дракон, снимая с руки невзрачный браслет, которого до того момента там не было, — можно сделать ему на память небольшой подарок?
— Разумеется, — устало кивнул герцог, стараясь не смотреть на прожигавшую его взглядом герцогиню.
Браслет неторопливо поплыл к еще оплетенному путами клятвопреступнику, ловко скользнул на запястье, минуя его нарочно растопыренные пальцы, и растаял, словно был иллюзорным. Все ожидали действия подарка, затаив дыхание, хотя только сам Зрадр да еще, может быть, Ганти с Ительсом догадывались, чем может обернуться дар дракона.
Вскоре все заметили, как стремительно начали меняться черты лица Лархоя. И не только лица. Темнела и блекла, становясь дешевой и поношенной, одежда, тускнели и укорачивались тщательно завитые локоны.
— Извини, — тихо сказал Харну дракон и одним махом выпил кубок вина, — но в прежнем облике он был опасен. Слишком сильно пропитан его разум любовью к заговорам, подлогам и интригам. Теперь у него кроме непримечательной внешности появилась склонность к послушанию и стойкое отвращение ко лжи.
— Спасибо, — с трудом выдавил герцог и сделал знак Регорсу.
— Идем, — скомандовал генерал любимчику ее светлости, и тот беспрекословно двинулся за ним.
— Ты… — глядя, как идет к двери молодой мужчина, который с каждым шагом становится все меньше похож на Лархоя, задохнулась ненавистью Юнгильда. — Ты сначала предал собственную мать, встав на сторону этой шлюхи Ральены, а теперь уничтожаешь родного брата!
— Я вас не предавал, — побледнев не меньше Регорса, процедил Хатгерн, — мне не исполнилось и шестнадцати, когда отец привел лаэйру, и я был не вправе диктовать ему свое мнение. Все помнят, как нетерпим был его милость к непрошеным советчикам. Кроме того, в тот момент, как я ясно помню, вы были с ним в ссоре и заодно почему-то не разговаривали и со мной.
— Ты не поддержал меня, не поехал с нами, когда я уезжала в поместье!
— Как я мог поехать, если отец дал мне поручение проверить гарнизоны южных городов и меня вообще не было в тот момент во дворце? — начал свирепеть герцог. — Зато теперь меня интересует, зачем вы вообще туда поехали? Разве вам неизвестно было про его чрезмерное упрямство и гордость? Да он из-за одних только этих чувств потом столько лет делал все вам наперекор.
— Он был невыносим, — припомнив какие-то свои обиды, зло фыркнула Юнгильда, — с ним невозможно было договориться.
— Если бы вы любили отца, то попытались бы его понять и принять его решение, — твердо возразил Хатгерн. — Или еще раньше постарались стать для него единственной, самой нужной и преданной. Любовь — это прежде всего уважение мнения возлюбленного, а не желание владеть им безраздельно. Раньше я этого не понимал, а теперь знаю точно.
