Мальчонка был тоненьким и ладным, тело гибкое, мускулистое, ноги быстрые. Он пробежал по полу, не издав ни звука, и тихонько встал рядом со столом. Умел, паршивец, тихо двигаться, этому учили всех детей в деревне. Потому что на охоте нужны были именно такие качества.
А охотились в этой деревне все мужчины.
Мальчонка не задавал вопросов, и Таис знала, что он и рта не раскроет. Это от потрясения он заговорил тогда, когда увидел срубленные головы так называемых гоменов. А вообще здешние дети никогда первыми не заговаривают со взрослыми. Дети должны знать свое место. А их место в здешней иерархии где-то в самом низу, после них только домашние животные.
И то, Таис знала, что в иных семьях дойная коза ценилась гораздо выше многочисленной малышни. Детей тут рожали много и часто. Может, поэтому вовсе не ценили. И это казалось странным.
– Тебя как зовут? – шепотом спросила она мальчика.
Тот неуверенно повел плечиком, втянул голову и через какое-то время выдал свое имя:
– Йас.
– Что? – не сразу поняла Таис. – Повтори еще раз.
– Йас, – снова тихим голосом сказал мальчик.
– А меня зовут Таис, но можно просто Тай. Ты же не боишься нас?
Мальчик помотал головой.
– Только гоменов боишься?
Мальчик кивнул.
– С нами можешь не бояться. – Таис понизила голос и жестким басом добавила: – Мы те, кто убивает гоменов.
– Вас тоже могут убить. Жрецы. Это жрецы насылают на нас гоменов, – пробормотал мальчик.
– Разберемся и с вашими жрецами, – пробормотал Федор, поднимая голову. – Больше тут искать нечего. Самих роботов можно выкидывать, но их платы, вот эти, – Федор указал на зернышки, – мы заберем себе. Шесть штучек плат от двух роботов. Посмотрим, что тут к чему.
Григорий распрямился, поднял ближайшее туловище и шагнул к двери, на пороге оглянулся, заметил:
– Пора бы навестить здешний храм и потолковать с этими жрецами.
– Вот именно, – согласился Федор и зевнул. – Но сначала спать. Малой, дуй в постель. Теперь ты видишь, что гомены не настоящие, они как куклы из пластика и металла. А кукол всегда можно поломать. Мы умеем ломать кукол.
Йас кивнул.
– Знаешь, где твоя мать? Она заберет вас? – попробовал вытянуть из него информацию Федор.
– Мама умерла, когда была эпидемия, – тихо сказал мальчик. – И папа умер. У нас дядя, брат папы. Нам выпал жребий, нас все равно убьют.
Мальчик произнес это так спокойно, что Таис передернуло.
– Пока вы здесь, никто вас не тронет. Ложись и спи. Видишь, гомены погибли. Обезьян мы тоже убили. Всех убьем, если сунутся сюда, – мрачно заверил его Федор. – Иди спи. Завернись потеплее. Если хочешь – вон рыба, можешь пожевать. Лопай и спи, никто вас не тронет. Теперь вы наши дети, раз у вас нет родителей.
Мальчишка опять кивнул и направился в спальню, ступая быстро и бесшумно.
– Вот уроды! – пробормотал Федор и отправил в рот большой кусок еще теплой рыбы. – Они, выходит, каждый раз бросают жребий, и когда обезьяны наведываются в деревню, то оставляют им на съедение детей!
– Зачем это делать? – озадаченно проговорила Таис.
Ей страшно хотелось спать, и завывающий за окном ветер только усиливал сонливость. Две масляные плошки с горящими фитильками и огонь в печи не могли как следует осветить комнатку, и по углам шевелились густые, непроницаемые тени. Уютно трещали дрова, где-то вдалеке однообразно и грустно постукивал незакрепленный ставень.
В домике было тепло, но босые ноги Таис все равно мерзли, и она поджимала их под себя.
– Зачем это делать? Здешние люди реализуют свое право на ошибку. Помнишь, как ты говорил об этом, Федор? – проговорил Григорий.
Выкинув ставших ненужными роботов, он устроился у очага, протянул ладони к жару и наслаждался теплом.
– Ничего себе ошибочки. Цена таким ошибочкам – это жизни детей.
– Выходит, не всегда человечество имеет право ошибаться. Иногда надо принимать верные решения, – жестко закончил мысль Григорий.
