– Эти три особи обвиняются в незаконном проникновении на мирную станцию. Эти люди неуправляемы. Ими нельзя управлять, у них нет искусственного интеллекта. Потому наша задача – обезопасить наш дом. Здесь у нас с вами, – при этом черноволосый мужчина на голограмме обвел взглядом весь зал и развел в стороны руки, – родной и безопасный дом. Здесь мы рождаемся, трудимся, думаем и творим. Здесь мы все чувствуем себя в безопасности. И мы должны сделать все, чтобы так оно и оставалось!
На последних словах мужчина повысил голос, а когда закончил, то ему зааплодировали со всех концов зала.
– Хороший разговор, – пробормотал Ник. Видимо, он хотел сказать «хорошая речь», но перепутал слова, с ним такое бывало.
Эмма вздохнула и села рядом.
– Предоставим слово подсудимым. Что они могут сказать в свое оправдание? – снова заговорила голограмма. – Расскажите, зачем вы проникли на частную собственность?
С одной стороны куба пластик стал совсем тонким и появился квадратный голубой экран – переговорное устройство.
– Иди, – подтолкнул Эмму Ник. – Ты лучше им расскажешь. Говори, что хочешь! – И он ухмыльнулся.
Взгляды всех роботов устремились на стеклянный куб с запертыми в нем тремя молодыми людьми. Множество глаз – детских, юных, красивых, ярких – теперь взирали на Эмму, ожидая от нее убедительной речи.
А мыслей не было. Ни одной. Только ругательства, какими обычно ругалась Тайка. Подойти бы к переговорному устройству и крикнуть в зал, что все роботы – недоделанные уроды. Пусть услышат о себе правду…
Эмма вздохнула, прижала ладонь к теплому прозрачному стеклу и заговорила уверенным четким голосом. Так, как всегда отвечала на уроках и отдавала приказания Лоньке.
– Меня зовут Эмма Раум, мне пятнадцать лет.
– Не говори, что мы с «Дракона», – быстро проговорил Жак. – Их это разозлит. Синтетики ненавидят миротворцев, знаешь ли.
– Я прилетела со станции Моаг с мирной миссией переговоров! – На Эмму вдруг снизошло вдохновение. Ведь не обязательно говорить правду, можно наплести что угодно. По сути, надо лишь дождаться, когда сработают запущенные в систему программы- пожиратели, поэтому лучше всего тянуть время. – Мы хотим вступить с вами в общение. Интеллект нашей станции, которого зовут Моаг, решил, что нам необходимо держаться друг друга. Мы являемся людьми, но мы служим синтетикам.
И в этот момент поднялся страшный шум. Зал буквально взорвался возмущенными восклицаниями. Эмма даже отшатнулась: такая злоба исказила лица роботов.
А те действительно злились! Искренние эмоции, отразившиеся на их лицах, казались абсолютно человеческими.
– Шоб всем сдохнуть! – на родном языке проговорил Ник, рассматривая шумящий зал. – Ты оскорбила их лучшие чувства, Эмма…
– Задела их чувствительность, – поддакнул Жак и ухмыльнулся. – Молодец, расшевелила это гнездо ящеров…
– Придурки… – снова на родном языке проговорил Ник.
Эмма понимала не все их слова, но в инопланетных ругательствах она благодаря общению с Ником теперь хорошо разбиралась.
– Что я сказала не так? – проговорила она, глядя в лицо главному интеллекту.
Тот тоже казался возмущенным. Он махнул рукой, и тотчас же воцарилась тишина. Мгновенно все умолкли, сели на свои места, словно им всем одновременно нажали кнопку «Выкл.».
– Вы сознаете, что, употребляя уничижающее слово «синтетики», вы тем самым проявляете нетерпимость и разжигаете расовый национализм? Вы оскорбляете людей и нарушаете законы станции! – сурово сказал мужчина с голограммы.
– Кроме нас тут нет людей, – резко ответила Эмма. – Люди – это те, у кого в мозгах нет чипов!
В этот момент зал снова пришел в движение. Смеялись все, даже дети. Бородатый мужчина тоже улыбнулся и развел руками, словно говоря: «Вот видите, с кем приходится иметь дело».
– Люди давным-давно разучились существовать без чипов в голове. Без электронных установок они умирают, очень быстро умирают. Двадцать – тридцать лет, и человеческий организм завершает цикл своего существования. Возможно, на станции вас этому и не учили и чипы вам не ставили, но, насколько мне известно, человечество на станциях существует не дольше пятнадцати лет. Вам пятнадцать? Самое время умереть, человек доисторический, – жестко проговорил мужчина.
– Однако я не умерла! – возмущенно крикнула Эмма.
