настойчивость, с которой он толкал девушку вперед, убеждая не сдаваться. Скарлетт не знала Хулиана так хорошо, как хотела бы знать, однако не сомневалась, что по-прежнему его любит. Сейчас она могла уйти. Но пожалуй, избегая риска, она и так слишком долго отказывалась от того, о чем мечтала.
Скарлетт медленно потянулась к щеке Хулиана и проследила тонкую линию от уголка приоткрытых губ до края глаза. По руке пробежали мурашки.
– Да, я тебя прощаю, – прошептала она.
Хулиан опустил веки, задев черными ресницами кончик ее пальца.
– Теперь я действительно никогда больше не обману тебя.
– Разве правила не запрещают тебе быть вместе с женщиной, которая не служит магистру Легендо? – спросила Скарлетт.
– Правила меня не слишком-то волнуют.
Он наклонился и провел прохладным пальцем по ее ключице, а другой рукой скользнул по изгибу шеи. Сердце Скарлетт бешено забилось: вспоминая их прежний поцелуй, она предчувствовала новые прикосновения рук и губ – безрассудно смелые и безупречно нежные.
Скарлетт не смогла бы сказать, она ли первой поцеловала Хулиана, или Хулиан ее. Их губы соприкоснулись будто сами собой, и вдруг она остро ощутила вкус ночи, рождающей утро, вкус конца и начала, слившихся воедино. Скрепляя обещание, данное секундой ранее, Хулиан целовал Скарлетт словно в первый раз. Он прижимал ее к груди, путаясь длинными пальцами в лентах платья, а она играла его шелковистыми волосами. В чем-то Хулиан по-прежнему оставался неизвестным и таинственным, но в ту секунду это нисколько не пугало Скарлетт. И она бы не возражала, если бы ее история окончилась прямо сейчас, в сплетении рук, губ и разноцветных лент.
Эпилог
Пока звезды, склонившись над Скарлетт и Хулианом, наблюдали поцелуй, волшебный, как и сам Караваль, Донателла танцевала под сенью деревьев, имеющих глаза и уши. Мечтая о том, чтобы и в ее жизни появился кто-то, кого она сможет целовать, она порхала от партнера к партнеру. Туфельки едва касались земли, как будто в выпитом шампанском были частички звездной пыли, способные удерживать тело над землей. Телла знала: утром она пожалеет о том, что много пила. Но сейчас ей нравилось ощущение полета. После всего пережитого она нуждалась в том, чтобы хотя бы на одну ночь обо всем позабыть.
Итак, она ела пирожные с ликером и потягивала из высоких хрустальных бокалов хмельной нектар, пока голова не пошла кругом. Новый кавалер, в чьи объятия она почти что упала, привлек ее к себе ближе, чем делали другие. От скользящего прикосновения сильных ладоней по телу разлилась новая волна блаженства. Уверенность партнера понравилась Телле. Когда он, танцуя, вывел ее из гущи толпы, ей показалось, будто она чувствует его руки не только на талии. Вероятно, этот мужчина мог отвлечь ее от мыслей, которыми она боялась поделиться с сестрой.
Донателла подняла голову и улыбнулась. Однако ночь была темна, а перед глазами все плыло. Телла лишь смогла понять, что молодой человек не похож ни на одного из известных ей артистов Караваля. Он нагнулся, поглядев на нее с призрачной улыбкой, и его руки скользнули вниз. Пальцы, зарывшись в складки платья, тронули бедра Теллы, а затем он…
Исчез. Это произошло так неожиданно, что Донателла попятилась, едва не оступившись. Секунду назад незнакомец держал ее в объятиях и готов был вот-вот поцеловать, а теперь он уходил прочь. Внезапность его исчезновения заставила Теллу пожалеть о последнем бокале шампанского. Не успела она пройти и пары шагов, как он затерялся среди веселящихся артистов, оставив ей лишь холод, одиночество и… какой-то маленький, довольно тяжелый предмет.
Прохладный ветер тронул обнаженные плечи Теллы. Хоть голова у нее и кружилась, она прекрасно знала, что до сих пор ее карман был пуст. Может, молодой человек оставил ей ключ, чтобы она могла прийти следом за ним в его комнату, где никто не помешал бы им целоваться? Но даже если и так, почему он исчез столь поспешно?
– Пожалуй, выпью еще шампанского, – пробормотала Телла, не обращаясь ни к кому конкретно.
Что же лежало у нее в кармане? С уверенностью девушка могла сказать лишь одно: это было завернуто в бумагу. Но какое-то странное будоражащее ощущение говорило Телле, что предмет, чем бы он ни был, предназначается лишь для ее глаз. Слегка удалившись от праздничного шума, она остановилась под одиноким деревом, увешанным мигающими бело-голубыми фонариками. Загадочная вещица легко уместилась в руке. Это была сложенная пополам записка с монетой внутри. Прежде Телла никогда не
