включением синапсов, и наконец стали доступными мышцы, он мог управлять ими, хотя в первые секунды осознавания действительности тренированная воля не позволила шевельнуться ни одному мускулу: его специально натаскивали находиться в полной неподвижности в условиях захвата.
Проснулся комплекс оценки положения.
Он по-прежнему лежал в ванне инициатора эгана, на боку, подвернув правую руку. На затылке пульсировала болью гематома от удара прикладом. Датчики с тела были сорваны, лишь на лодыжке правой ноги и на предплечье правой руки остались браслеты биосъёмов. В сердце торчала раскалённая заноза, и Потапов понял, что разрядить вторую «закладку» в груди сотрудники лаборатории не успели.
Затем душу охватила тревога за судьбу Дарьи: её голоса среди хора других голосов не было слышно.
Потапов микрон за микроном приподнял веки, продолжая делать вид, что находится в беспамятстве.
Сквозь мутную пелену слёз удалось разглядеть трёх человек: двое изучали экран компьютера, обмениваясь репликами, – высокий широкоплечий брюнет в камуфляже (Свирин! – мелькнула догадка) и толстяк в накинутом поверх костюма грязно-белом халате, третий – в боевом спецкостюме и шлеме – бродил по помещению с автоматом на груди.
Кроме их голосов, были слышны и голоса за спиной Потапова. Разговаривающих там было больше, он узнал тенорок «старичка» Юры и гортанный голос лаборанта с чубчиком. Потапов напряг слух.
Лаборант ругался, жалуясь на подбитый глаз, обещал пленнику кары земные и небесные. Остальные доказывали кому-то, что действовали под дулом пистолета. Их собеседник заговорил, и Михаил узнал голос Калажникова. Профессор пребывал в ярости, особенно из-за того, что подчинённые без его разрешения использовали комплекс программатора.
Снова тревожно рванулось сердце: Дарья по-прежнему не подавала признаков жизни, и никто ни разу не заговорил о ней.
Наконец что-то прояснилось.
Свирин перестал общаться с мужчиной в халате и подошёл к Калажникову.
– Я забираю вашу дочь с собой, Николай Наумович. Вернее, она полетит с нами.
– Да какого дьявола она вам нужна? – раздражённо откликнулся Калажников. – В Германии полно красавиц, выберите любую, даже мусульманку, если захотите.
– Она полетит с нами!
– Ну, хорошо, хорошо, упрямец, вижу, и на вас подействовали её чары. Только предупреждаю – она независимая особа, практически стерва, как и её мать. Вряд ли вам это понравится. Хотите совет?
– Обойдусь.
– И всё-таки вам бы следовало знать, что одна женщина отличается от другой только первые несколько дней совместной жизни, а то и меньше.
– Дмитрий, приведи девушку в чувство и отведи к машине.
Бродивший по лаборатории кряжистый спецназовец исчез из поля зрения Потапова.
Майор прикрыл веки и начал сооружать «железную рубашку», переходя на глубокое дыхание.
– Что будем делать с этим мачо? – послышался чей-то голос.
– Допросим и пристрелим, – буркнул ещё кто-то.
– Мне он пока нужен живым, – отрезал Свирин. – Николай Наумович, забирайте всё, что нужно, и к машине. Пора сваливать. Мне только что сообщили об аресте генерала Коржевского.
– Что ты сказал?!
– Президент нанёс упреждающий удар.
– Президент?!
– Ну, не лично, как вы понимаете, а его собственная армия – Росгвардия, а это означает, что у нас наверху проблемы, ваш патрон Анатолий Дмитриевич нас не спасёт.
– Вы шутите…
– Не теряйте времени, чёрт побери!
Раздались шаги, шорохи, шёпот, сообщение Свирина привело всех присутствующих в состояние нервной суеты.
За стенами помещения послышался гул, пол и стены задрожали.
В лабораторию вбежал здоровяк-спецназовец, таща за руку упиравшуюся Дарью.
– Командир?
