– Да, и у меня есть подтверждения этому, – согласился Дружинин. – Помнишь, я рассказывал тебе о фабриках и мануфактурах, которые я видел во время моей поездки? Все они числились как созданные при правлении Екатерины, а на деле возникли гораздо раньше. А эти деревни, что мы наблюдали с берега галеры? Они производят впечатление красивых и благоустроенных, между тем я точно знаю, что это одна лишь ширма, за которой скрываются грязь и убожество.
– А вы заметили, что говорил император Иосиф? – добавил Ваня. – Что по маршруту его следования деревни выглядели точно так же! Это значит, что лакировка реальности носит широкий характер.
– Ты что же, думаешь, что все деревни в Малороссии раскрашены, словно елочные игрушки? – спросил Углов.
– Нет, зачем же все, только некоторые. Ведь маршрут, по которому поедет Иосиф, был известен заранее, вот губернатор Румянцев и подготовился. Я уверен, если бы император свернул чуть в сторону – он бы увидел совсем другую картину.
– Возможно… То есть ты хочешь сделать вывод… – начал Дружинин. Однако Углов прервал его:
– Постой! Я считаю, что нам пока рано делать окончательные выводы. Вот увидим еще Новороссию – это творение князя Потемкина, увидим Крым – и тогда можем делать заключение. Подождем еще немного.
Глава 11
На следующий день плавание продолжилось. Участники вояжа уже вполне обжили свои суда, привыкли к жизни на воде. Теперь они куда чаще пользовались челноками, чтобы плавать в гости друг к другу, малые суденышки так и сновали весь день между большими галерами. По берегам вновь потянулись нарядные деревни. С какого-то момента они стали еще наряднее, посаженные возле них деревья образовали целые леса. Здесь пролегала граница между Малороссией, доверенной управлению князя Румянцева, и Новороссией, находившейся под властью светлейшего князя Потемкина.
К вечеру путешественники прибыли в столицу светлейшего – новый город Кременчуг. Здесь встреча была особенно великолепной. Корабли флотилии с берега приветствовали артиллерийскими залпами. Когда императрица сошла на берег, ей и ее спутникам были поданы роскошные кареты. По сторонам дороги стояли толпы нарядно одетых людей, все – с цветами в руках. По бокам кареты верхом скакали сам Потемкин, два генерала и лучший эскадрон кирасир. Когда императрица прибыла к дворцу, там был устроен парад войск.
Дворец, специально построенный для приема императрицы, ей очень понравился. Еще больше понравился сад при дворце – настоящий парк, будто перенесенный на берега Днепра из окрестностей Петербурга. Восхитила Екатерину и церковь Кременчуга. Вечером она отправила губернатору Северной столицы Брюсу письмо такого содержания:
«В Кременчуге нам всем весьма понравилось, наипаче после Киева, который между нами ни одного защитника не получил. И если бы я знала, что Кременчуг таков, как я его нашла, я бы давно туда переехала. Чтобы видеть, что я не попусту имею доверенность к способностям князя Потемкина, надлежит приехать в его губернии, где все части устроены как можно лучше и порядочнее, города строятся, недоимок нет. В трех же малороссийских губерниях, оттого что ничему не давано движения, недоимки простираются до миллиона, города мерзкие и ничего не делается».
В Кременчуге императрица задержалась на четыре дня. В церкви во время обедни архиепископ Амвросий произнес здравицу в честь государыни, а митрополит Самуил уподобил ее Христу, явившемуся своим ученикам после Воскресения. Также в честь Екатерины хор в 186 человек исполнил специально сочиненную кантату. Вечером было дано представление в театре. Императрица была в восторге и заявила Потемкину, что лучше устроить прием уже нельзя. На что наместник Новороссии ответил, что государыня во всем и всегда права, но тут она заблуждается, ибо в Херсоне прием будет еще пышнее.
В ожидании обещанного приема флотилия 4 мая отплыла дальше. По пути они побывали в Екатеринославе, где Потемкин решил возвести огромный собор, который должен был превзойти собор Святого Петра в Риме.
Утром 6 мая, когда отплыли от Екатеринослава, на реку упал густой туман, так что в нескольких метрах уже ничего не было видно. Флотилия поплыла медленнее, впрочем, никаких мелей, тем более скал в этом месте не значилось, так что причин для тревоги не было. Тем не менее «американского сенатора Корнера» с самого утра грызла непонятная тревога. Он не находил себе места и все бродил по палубе «Десны» от носа до кормы. «Инженер Френдли», видя беспокойство своего товарища, подошел к нему и негромко, чтобы не слышал никто из окружающих, спросил, что он все мечется по палубе.
– Беспокоит меня этот туман, – объяснил «сенатор». – Видишь, как мы тащимся? При такой скорости и в таком тумане ничего не стоит тихонько подплыть к галере, взобраться на палубу… В этом киселе никто ничего и не заметит. Можно пройти до самой
