чудесной Байдарской долине ряду дорогих мне гостей. В частности, я одарила поместьем принца де Линя, а также вас, милый граф.
– Меня? – От удивления граф даже растерялся, что случалось с ним крайне редко. – Благодарю… Какая честь для меня!
– Езжайте же скорее туда, посмотрите на эти земли, вступите во владение ими! – повелела Екатерина, и граф Сегюр с поклоном удалился.
Он, сказать по совести, был очень рад скрыться из расположения кортежа, потому что боялся вновь встретиться с тройкой «американских гостей». Конечно, он мог бы им объяснить, почему разгуливает на свободе, а не бредет в кандалах в Сибирь. Но лучше было бы вообще уклониться от всяких объяснений.
Три дня назад, когда графа, связанного, словно куль с мукой, «американцы» привезли в лагерь и сдали на руки наместнику юга России, француз выглядел совсем иначе. Жалко он выглядел. И все время, пока «сенатор Корнер» излагал Потемкину обстоятельства пленения француза и пересказывал услышанные от него сведения, пленник молчал. Разговорился он уже после того, как трое друзей ушли и француз остался наедине со светлейшим князем. Тут между ними состоялась долгая беседа. В итоге этой беседы посол французского короля покинул комнату князя Потемкина свободным человеком и направился прямо к врачу – схватка с оперативниками не прошла для него даром, требовалось залечить раны и ушибы. Потому императрица и не видела графа Сегюра до самого Карасу-базара.
Выйдя из походного дворца императрицы, граф Сегюр прямиком направился к себе и велел лакею заложить коляску – они возвращались в Байдарскую долину. Но пока он ходил между дворцом и апартаментами гостей, его заметил своими зоркими глазами Ваня Полушкин. А заметив, тут же сообщил об увиденном Углову. И «сенатор Корнер», полный праведного гнева, направился к князю Потемкину для объяснений.
– Как это прикажете понимать, ваше сиятельство? – спросил он с порога. – Преступник, замышлявший убийство императрицы, разгуливает на свободе! Мало того – он беседует с ее величеством!
– Напрасно вы так беспокоитесь, сенатор, – ответил Потемкин. – Я весьма благодарен вам за помощь при задержании графа, а также за сведения, которые вы мне сообщили. А уж какие выводы делать из этих сведений – это мое дело.
– Конечно, ваше, – согласился «сенатор». – И все же хотелось бы знать, почему вы отпустили Сегюра?
– Я мог бы не отвечать вам, но, так и быть, отвечу. Я отпустил графа, во-первых, потому, что он разоблачен, а стало быть, отныне не опасен. Во-вторых, я, как и он, озабочен тем обстоятельством, что политика наша в некоторую зависимость от английской короны встала. А потому имеется интерес укрепить связи с Французским королевством. Вот скажите, кто больше всех обрадовался бы, если бы граф Сегюр отправился отсюда прямо в Шлиссельбург или на плаху? Отвечу: посол короля Георга. Так вот, я лишил его этой радости. Россия сохранила дружеские отношения с королем Людовиком. Разве это не в интересах России?
– Да, это верно, – согласился «Корнер». – Но граф совершил преступления… Погибли люди… Я уже не говорю об его собственных агентах – они нам безразличны, но погибли также и казаки, которые сражались с турецкими диверсантами…
– Да, наши казаки погибли, как герои, – ответил Потемкин. – Я уже распорядился, чтобы их семьи получили достойную награду. Как видите, я никогда ничего не забываю. Что же касается вины графа… Вы ведь тоже государственный человек, сенатор. Вы должны понимать, что в сфере высокой политики обычные понятия о виновности и невиновности теряют свой смысл. Здесь действуют иные, высшие законы. Законы государственной необходимости, государственного интереса. И по этим законам граф Сегюр заслуживает не наказания, а, скорее, поощрения.
– И вы все это сообщили императрице? И она любезно беседовала с графом, зная, что говорит с собственным убийцей?
– Нет, зачем же беспокоить ее величество? – покачал головой Потемкин. – Пускай это останется нашей тайной. Вас троих – и меня. Иногда я могу принимать весьма ответственные решения в политике, не советуясь с государыней. Что же касается вас и ваших друзей, то, повторю, я благодарен вам за усердие при расследовании этого дела и за смелость, проявленную при защите ее величества. И надеюсь, что вы продолжите путешествие вместе с нами.
– Нет, ваше сиятельство, тут я должен вас огорчить, – возразил «сенатор». – Мы не поедем дальше, мы возвращаемся в Петербург.
– Но почему? – воскликнул Потемкин. – Вы многое потеряете! Я приготовил ее величеству и гостям несколько великолепных зрелищ – и в Судаке, и в Феодосии, и на обратном пути через Малороссию. Там, в Полтаве, солдаты изобразят перед зрителями знаменитую Полтавскую битву, в которой император Петр Великий посрамил шведского короля Карла. Поехали с нами! Вы увидите такое, чего не увидите больше нигде!
– Верю, ваше сиятельство, однако мы не можем более задерживаться в Крыму. Важные дела требуют нашего возвращения на родину.
