случае, она решила, что шестидесятых. Она не помнила, как Джек, десятки композиций рок-н-ролла. Песня называлась «Ночи в белом атла?се», исполняла ее одна из любимых Джеком групп того времени, «Муди блюз». Сара вспомнила это, вспомнила, что Джек обычно слушал эту группу, когда бывал в унылом, блюзовом настроении. Эту песню часто слушал его отец, когда Джек был ребенком. Он много раз рассказывал ей об отцовской коллекции записей, и что мать хранила эту коллекцию для него, до того времени, когда он подрастет настолько, чтобы понять глубину отцовского пристрастия к музыке. Сара покачала головой при мысли, в каком настроении найдет Джека. Распахнула дверь и вошла в маленький вестибюль.
– Алло? – позвала она.
Внезапно в коридоре появилась Алиса и улыбнулась, вытирая руки запятнанной красками тряпкой.
– Я все думала, когда же ты сможешь вырваться от этого эксплуататора Найлза, – сказала Алиса, подойдя к Саре и обняв ее.
Алиса Гамильтон отодвинула Сару и стала внимательно осматривать ее лицо. Сняла с нее очки и сморщилась, увидев заплывшие синяками глаза. Повязка поперек носа затвердела, словно белая полоса боевой раскраски.
– О, господи, что эти звери сделали с тобой? – спросила она, вновь обняв Сару.
– Это ничего. Я как-то упала с велосипеда и ушиблась еще сильнее.
– Ты что, ехала на велосипеде со скоростью сто миль в час?
Сара рассмеялась и похлопала разжавшую объятья Алису по спине.
– Значит, Джек в подпитии?
– Он начал было пить, – ответила Алиса, перебросив тряпку, которой пользовалась, через правое плечо, – но я нашла для него занятие.
Алиса повернулась и жестом пригласила Сару следовать за ней. Когда они вышли из коридора, Сара невольно улыбнулась при виде Джека – стоя на одном колене, он красил плинтус. Выругался, когда кисть вырвалась из руки и измазала часть стены. Он быстро стер тряпкой краску. Потом стал оглядываться.
– Молодец, Пикассо, я все видела, – сказала Алиса, скрестив руки на груди.
Джек обернулся и увидел, что рядом с Алисой стоит Сара. Сунул кисть в тазик с краской и встал. Молча прошел краткое расстояние, потом поднял Сару и поцеловал.
– Приехала спасать меня от Злобной Ведьмы Юго-Восточного Лас-Вегаса?
Сара улыбнулась после того, как сморщилась от поцелуя Джека. Посмотрела ему в глаза, как только могла своими заплывшими. Видела, как Коллинз вздрогнул при этом виде, снова придя в ярость из-за того, что случилось с ней. Начала говорить ему что-то успокаивающее, но тут Алиса откашлялась и жестом пригласила их в кухню.
Когда Джек и Сара сели за стол, Алиса принесла кофейник и повернулась, чтобы взять три чашки.
– Я говорила Саре, что ты начал было заливать мозг виски, но потом решил не делать себя дураком.
Джек посмотрел на свои измазанные краской руки, потом на Сару.
– Она не позволяла мне ни минуты жалеть себя.
Сара взяла его за руку. Он сжал ее, и когда Алиса поставила перед ними две чашки кофе, улыбнулся.
– Я звонил матери, и эти две старушки состряпали для нее план приехать в Лас-Вегас. Она должна здесь быть с минуты на минуту, – сказал Джек, глядя, какая же будет реакция.
– Джек, в таком виде я не могу знакомиться с ней! – сказала Сара, вырывая у него руку.
– Дорогая, вид у тебя не такой уж плохой, – сказала Алиса, разливая по чашкам кофе, она нарочно не смотрела на Сару из опасения рассмеяться.
– Как идут дела в комплексе? – спросил Джек, когда Сара снова взяла его руку.
– Джек, полковник Фарбо говорит, что узнал человека, пришедшего нам на выручку позавчера ночью. Сказал, что однажды встречался с ним, когда работал по контракту с разными корпорациями. Велел передать тебе, что человек он не особенно приятный.
Коллинз припомнил внешность того рослого человека и его команду одетых в черное спасителей. Припомнил, как Найлз отрицал, что через границу их послал президент. И понял, что там происходило что-то неладное.
– Передала ты это Карлу? – спросил он и отхлебнул кофе.
Сара перевела взгляд с Джека на Алису, наконец, севшую за стол. Она не могла смотреть в глаза ему или Алисе, вспоминая встречу с Анри Фарбо. По причине, которую даже не начала понимать, она испытывала стыд и чувство вины при воспоминании о разговоре с Анри. И больше всего ее пугал краткий миг того, что можно было назвать только возбуждением. Из-за этого она
