– Они даже не станут пытаться ворваться в дом, – сказал парнишка. – Они постараются выманить кого-то из нас на улицу, чтобы спокойно войти через открытую дверь.
Подобное предположение могло показаться странным, если не принимать во внимание тот факт, что ловчие были уверены в том, что их здесь не ждут. Следовательно, и не станут предпринимать какие-то чрезвычайные меры безопасности. А заставить выйти на улицу человека, уверенного, что ему ничто не угрожает, не составляло большого труда. Любопытство, бесценный дар и извечный порок, оно ведь не только для кошек опасно.
Как только стало понятно, что собирается делать противник, начала прорисовываться и тактика ответных действий.
– Ловчие попытаются выманить нас из дома, рассчитывая, что выйдут один или двое, – сказал Игнат Зеленко. – А мы выйдем все сразу!
Он широко улыбнулся и азартно хлопнул ладонью о ладонь.
– Не, не, не, не, не! – затряс головой дед Спиридон так, что чуть бейсболка не слетела. – Выйду я один. С крыльца. И пока они будут меня ловить, вы выберетесь через другие двери и обойдете их со стороны.
Ужинать сели в половине девятого. Те, кому не хватило места за длинным обеденным столом, расположились за круглым столом в спальне. В качестве основного блюда на столы были поданы кролики, тушенные с овощами, рис, макароны, фасоль и гречка. На закуску – нарезанный сыр, ветчина, сало и бастурма. К чаю, помимо магазинных сладостей, были нарезаны три огромных пирога из печи: с мясом и картошкой, с рисом, яйцами и луком и просто с капустой.
Глядя на большую, дружную компанию, споро расправляющуюся с предложенными угощениями, Соломон в который уже раз задавал себе один и тот же вопрос: почему во всем мире люди и альтеры не могут жить дружно? Так же, как за этими столами? И снова он не находил иного ответа, кроме того, что это было бы невыгодно маленькой группке людей, обладающей безграничной властью. Как так случилась, что вся власть оказалась сосредоточена в этих руках? Дать ответ на этот вопрос было не так-то просто. Власть старательно заботилась о том, чтобы окутывающий ее покров тайны со временем становился только плотнее. С уверенностью сказать можно было только одно: в какой-то момент что-то пошло не так. Когда нужно было дать зарвавшимся хамам по рукам, а может быть, и по затылкам, желающих сделать это не нашлось. Один поленился встать с дивана, другой не смог оторваться от любимого дела, третий вообще решил, что это его не касается. Возможно, тогда всем им казалось, что нет смысла что-либо менять потому, что перемены – это всегда риск, что может стать не лучше, а хуже, чем есть. И власть обернулась монстром. Чудищем, что обло, озорно, огромно, стозевно, да еще и лаяй. Способным выполнять одну-единственную функцию – защищать себя от будущего. Если в былые времена надежды на перемены сулила хотя бы смерть правителя, то ныне «Вечность», используя кровь альтеров как средство продления жизни, пытается законсервировать выигрышную для себя ситуацию. По сути, «Вечность» работает над созданием мира без будущего. И, надо сказать, пока у нее это получалось.
Когда со столов было убрано и посуда вымыта, все расселись вдоль стен. На стульях, табуретах, длинных лавках, а то и просто на полу. Долгих разговоров никто не заводил. Если кто и обменивался с соседом короткими фразами, так и то полушепотом. Все ждали назначенного часа, который приближался с неумолимостью палача, медленно поднимающегося по ступеням эшафота.
– А что, если я ошибся? – шепотом, едва слышно спросил Андрейка у сидевшего рядом с ним Димона.
– Я думаю, лучше попытаться что-то сделать, чем не делать вообще ничего, – ответил Димон.
Чуть повернув голову, Димон осторожно посмотрел на Веру, сидевшую по другую сторону от Андрейки. Он не видел ее со дня бегства из поселка. Внешне она почти не изменилась. Разве что только рыжие волосы были причесаны очень уж небрежно, как будто по ним просто провели ладонями, убрали назад и стянули на затылке резинкой. И лицо было не просто бледное, а блеклое. Даже губы казались выцветшими. На ней был серый свитер и джинсы. Вера сидела, сложив руки на коленях, и безучастно смотрела в пол. Не смотрела даже, а просто пялилась пустым, отрешенным от всего взглядом.
Разумеется, Димон слышал о том, что после того, как Андрейка стал истинным альтером, Вера ушла в себя. Он надеялся, что это не продлится долго и со временем Вера научится принимать брата таким, какой он есть. Но шли дни, проходили недели, а Вера все так же смотрела перед собой ничего не видящим взглядом. Доктор Снайдеров, приезжавший специально, чтобы осмотреть Веру, сказал, что с точки зрения медицины у нее нет никаких проблем, ни физиологических, ни психологических. Единственная ее проблема – это она сама. Если бы это был клинический ступор, она отказывалась бы есть и пить, мочилась бы под себя, периодически совершала бы непроизвольные телодвижения. Но ничего этого не наблюдается. Веру просто не устраивает окружающая ее реальность, поэтому она предпочитает ее не замечать. Она совершенно осознанно убеждает себя в том, что реальна только она одна и ничего более. Все остальное – иллюзия, плод ее фантазии. Значит, чтобы не утратить связь с реальностью, надо не замечать того, что вокруг. Для того, чтобы она вышла из этого состояния, требуется такое же сильное эмоциональное потрясение, как и в тот момент, когда она поняла, что Андрейка стал истинным альтером. Хотя, с другой стороны, – тут Вениамин Павлович красноречиво
