– Нету тут такой деревни, – уверенно заявил дед Спиридон, хотя и сам понятия не имел о местной географии.
– Слушайте, куда ехать, я завтра сам разберусь, – недовольно поморщился гость. – Позвольте нам у вас переночевать. А то ведь мороз, машина скоро выстудится… Я хотел автосервис вызвать, но мобильник не ловит…
– Совсем сдурел! – Дед Спиридон хохотнул и сплюнул через перила, искренне надеясь, что попал на прячущегося внизу альтера. – Какой тут, к лешему, автосервис? Када был колхоз, Влас работал в кузнице – он бы твой драндулет враз запустил! Да только теперь – ни колхоза, ни Власа. – Дед Спиридон с сожалением развел руками. – Ничаво нету. Ничаво и никаво. Куды ни глянь – всюду один сюрреализм!
Такой ответ озадачил Каретникова.
– Мне кажется, мы говорим о разном, – не очень уверенно произнес он.
– У тебя заглохла машина, – дед Спиридон указал пальцем на гостя.
– Верно, – улыбнулся тот.
– И ты хошь заночевать у меня в доме.
– Я готов заплатить…
– А, как-нибудь сочтемся, – махнул рукой дед Спиридон. – Давай, заходи!
Он повернулся к двери, как будто собрался вернуться в дом.
– Постойте! – окликнул его Каретников. – У меня жена и трехлетняя дочь…
– Ну, дык веди их! – скомандовал дед Спиридон.
– Я один не смогу!
– Это почему же? – недоуменно посмотрел на него дед Спиридон.
– Дорогу занесло… Я и сюда-то еле дошел… Мне нужна помощь…
– Не-а, – мотнул головой дед Спиридон. – Я с тобой не пойду. Может, нет у тя ни жены, ни трехлетней дочки. Может, ты маньяк какой. Нарочно заманишь меня к своей машине, звизданешь монтировкой по башке и сунешь в багажник, шобы патом совершить непотребство какое мерзкое, строго осуждаемое церковью нашей православной и партией нашей, единой и нерушимой. Партия мне, в общем, по фигу, но вот церковные заповеди я чту свято. Так-то!
Каретников, видно, понял, что договориться со строптивым дедом не удастся. Поэтому он отрывисто крикнул:
– Федор!
И в тот же миг на деревянное ограждение запрыгнул здоровенный выродок, напоминающий уродливую помесь человека с гиеной или с какой другой, не менее мерзкой тварью. На нем была какая-то драная, затасканная одежда, едва прикрывающая тело. Взлохмаченные волосы на голове были похожи на неровно обрезанную гриву. Лицо было покрыто многочисленными болячками и коростой, что делало его похожим на уродливую маску. Во рту, будто разодранном чудовищным оскалом, торчали по-звериному огромные клыки.
Но ежели выродок рассчитывал, что его жуткий вид повергнет деда Спиридона в шок и лишит его возможности сопротивляться, то он глубоко обманулся.
Как только тварь появилась перед ним, дед Спиридон тотчас же тоже запрыгнул на деревянное ограждение крыльца, да так, что огромное тело дикого альтера закрыло его от Каретникова, который уже выдернул из-под локтя автомат. Не теряя времени, дед Спиридон нанес серию коротких, жестких ударов по корпусу противника: в сердце, в солнечное сплетение и по печени. Нормального человека или даже альтера эти удары должны были моментально вывести из строя. Но дикий будто и не почувствовал их. Рыкнув зло, он кинулся на противника. Дед Спиридон увернулся и, танцуя на перилах не то джигу, не то фламенко, нанес дикому еще несколько мощнейших ударов по корпусу и по морде. На этот раз дикий будто бы впал в состояние грогги. Но, когда дед Спиридон попытался закрепить свое преимущество ударом ноги в челюсть, дикий не только сумел увернуться, но и едва не поймал противника за ногу. Конечно, можно было попытаться провести еще несколько молниеносных атак, одна из которых непременно бы увенчалась успехом, но какой смысл было геройствовать, когда в сенях ждал своего часа Димон с автоматом.
– Димон! – крикнул дед Спиридон, блокируя тяжелые удары дикого. – Кончай его!
Димон толкнул ногой дверь и с автоматом наперевес вылетел на крыльцо.
В тот же миг дед Спиридон исчез.
Димон ткнул автомат дикому в живот и нажал на спусковой крючок. Автомат задергался в его руках, начиняя брюхо дикого пулями, будто праздничную утку маслинами. Тот сначала удивленно уставился на Димона, затем раскинул руки и рухнул с крыльца во двор, на спину. Да так и остался лежать, раскинув руки, словно распятая на иголках бабочка.
Краем глаза Димон успел заметить, что человек у калитки уже поймал его на прицел своего автомата. Но не успел Каретников
