которую скульптор прилепил к голове, что пытался изваять, собираясь сделать нос, да так и не успел придать ей окончательную форму, лишь стукнул по краям пару раз ребром ладони. Широкие, потрескавшиеся, покрытые болячками губы то и дело дергались, изгибались в странном, похожем на саркастическую ухмылку, полуоскале, обнажая большие, острые клыки.
Напротив него сидел Каретников. Прежде чем сковать ему руки за спиной, с Охотника сняли бушлат, оставив в темно- коричневом свитере с высоким воротом и белой полосой на груди и плотных, ватных штанах. Каретников сидел, низко опустив голову, и то и дело передергивал плечами, после чего вскидывал и снова ронял голову. Он не до конца пришел в себя или же только делал вид, что все еще плохо соображает, чтобы оттянуть начало допроса. Ему нужно было успеть выработать вполне определенную и максимально непротиворечивую линию поведения, которая могла бы гарантировать ему… Ну, хоть что-нибудь. Его положение было хуже, чем у Федора, который сидел, прикованный к ручке холодильника, с таким видом, будто на все ему наплевать. Хотя, может, так оно и было. А кому бы на его месте было не наплевать? Ему в живот половину автоматного магазина всадили, а он сидит себе, скалится да газы пускает, будто это простое несварение. Эту морду только одна вещь на свете напугать может – пищалка. Но до пищалки не дотянуться. Да и какой в ней прок. Главную опасность сейчас представлял не Федор, а обычные альтеры, набившиеся в комнату, будто сардинки, решившие искупаться в масле. Будь они все, стать их, неладны…
– Жрать!
Дикий с размаха саданул кулаком по столу.
– Не хулигань! – строго пригрозил ему Соломон.
– Жрать давай! – Дикий снова ударил кулаком по столу. – Жрать!
– Сначала давай поговорим…
– Жрать! Жрать! Жрать!..
Дикий забарабанил кулаком с такой скоростью и силой, что непонятно было, почему крышка стола еще не треснула.
– Так, дай-ка я с ним поговорю, – выхватив из кобуры электрошокер, Димон сделал шаг вперед.
– Не надо, – остановил его Соломон. – Его, действительно, надо сначала накормить. От голода он ничего не соображает.
– Да он и сытый вряд ли что поймет, – недовольно буркнул Димон.
Но все же убрал шокер в кобуру.
– У него особый голод, – сказал Соломон. – Накорми его.
Димон оперся руками о край стола и наклонился к Федору.
– Крови хочешь?
– Жрать! – в своей обычной манере ответил дикий.
Димон открыл холодильник, достал гемакон и, держа двумя пальцами за угол, показал дикому. Федор взмахнул рукой, пытаясь схватить пакет с кровью, но Димон успел отдернуть руку.
– Жрать! – с обидой в голосе не заревел уже, а взвыл Дикий.
– Как тебя зовут? – спросил Димон.
– Жрать!
– Не-а, – мотнул головой альтер. – Скажи сначала, как тебя зовут?
– Жра!..
– Имя! – хлопнул ладонью по столу Димон.
Дикий внезапно умолк, будто подавился.
– Ну?
– Фффф… Фе..
– Жрать? – Димон помахал зажатым в пальцах гемаконом.
– Федор! – будто пробку вытолкнул из горла дикий.
– Молодец, Федор, – Димон толкнул в его сторону пустой стакан с вставленной в него соломинкой. – Держи!
Свободной рукой дикий поймал брошенный Димоном гемакон и тут же впился в него клыками. Кровь потекла по подбородку. Дикий запрокинул голову и, сжав гемакон в кулаке, принялся высасывать из него кровь.
Высосав все, до последней капли, он удовлетворенно рыгнул, отбросил пустой пластиковый пакет в сторону и вопросительно посмотрел на Димона. Взгляд его был уже почти осмысленный.
– Еще хочешь? – спросил Димон.
Федор быстро кивнул.
– Только на этот раз будешь пить по-человечески. Договорились?
