«[Вопрос] Широкохвост плыть к [Робу]».
«[Неизвестно], да», – не слишком информативно.
Роб попытался придумать вопрос, для которого ему хватило бы слов. Наконец выстучал:
«[Вопрос] Широкохвост [Роб] здесь», – надеясь, что ильматарианин сам вставит недостающее слово.
«Широкохвост [неизвестно] [Роб] два кабельтовых».
«[Вопрос]», – повторил Роб и затем простучал незнакомое слово.
Широкохвост ответил не сразу. Очевидно, он был в таком же замешательстве, как и его собеседник. Наконец ильматарианин снова повторил то же число, затем пробежался щупальцами по шлему Роба, отплыл на какое-то расстояние, с шумом помахал ими в воде, вернулся и повторил число.
– Ты меня учуял! – вслух сказал Роб самому себе. – Ты учуял меня за пару сотен метров. Потрясающе!
Он внес числовой код в разрастающийся словарик и признался Широкохвосту:
«[Люди] не могут чуять».
Широкохвост ответил еще одним незнакомым словом, которое Роб внес в словарь как возможное выражение сочувствия. Потом ильматарианин замер.
«Тихо», – простучал он, влез на верхушку большой скалы и застыл.
Роб выключил фонарь и прислушался к гидрофону: примерно минуту спустя и сам уловил приближающийся гул. Он не знал, субмарина это или шолены, но вместе с другом переносить неизвестность было гораздо легче.
Радость от того, что его нашли, несколько омрачал тот факт, что субмарина с трудом вмещала троих. Осип и Алисия сидели, пристегнувшись к креслам, Робу же пришлось скорчиться на крышке входного люка.
– Они сняли с «ракушки» генератор и резервуары с кислородом, – рассказал Осип. – Боюсь, могли оставить сигнализацию.
– Что ж, – отозвался Роб, – полагаю, нам осталось только сдаться.
– Необязательно, – заметил Осип. – Еще можем сдохнуть.
– Осип, как долго мы продержимся в субмарине? – спросила Алисия.
– Ты ведь не думаешь оставаться здесь до тех пор, пока шолены не улетят?
Осип проигнорировал вопрос Роба и начал загибать пальцы:
– Кислород: пока есть энергия – два года. Аргон: пожалуй, хватит месяца на два. Питьевая вода: аналогично с кислородом. Еда: умрем от голода через месяц после того, как съедим последний брикет.
– А сколько у нас осталось? – спросила Алисия. – У меня в сумке шесть штук.
– У меня два, – ответил Осип.
– У меня два в кармане, и я забрал с «ракушки» две коробки. И еще две спрятаны в развалинах.
– Это что, личные запасы, Роберт? – спросила Алисия, пожалуй, излишне резко.
– Не совсем, – ответил он. – Я прикинул, что вы не захотите сдаваться, пока мы не съедим все и не начнем голодать, вот и припрятал кое-какие излишки. Хотел быть уверенным, что мы сможет добраться до «Хитоде» и сдаться.
– Практично, – признал Осип после минутного молчания.
– Очень хорошо, – подвела итог Алисия. – У нас пятьдесят восемь брикетов. Если каждый будет есть не больше двух в день, то мы сможем протянуть около десять дней. Оставим последний день, чтобы вернуться на станцию, если придется. Что можно успеть за девять дней?
– Ты вообще никогда не сдаешься? – спросил Роб.
– Нет.
– Кроме бессмысленной самоубийственной атаки на «Хитоде» ничего другого предложить не могу, – сказал Осип.
– Роберт?
– Я знаю, что ты хочешь предложить. Заняться наукой? У нас есть девять дней, можно собрать еще данных.
– Это единственное разумное действие, – подтвердила она.
– Нет, разумное действие – обеспечить наше выживание. Десять дней в гидрокостюмах мы не протянем. Даже если бы мы свободно здесь помещались, а мы не помещаемся, – для убедительности Роб постучал по низкому потолку в четырех футах над крышкой люка. – Мы свалимся от усталости и стресса задолго до того, как кончится еда. И я не уверен, что на двух брикетах в день можно продержаться. Мы так уже делали и порядком исхудали.
– Значит, хочешь сдаться? Ради лишней недели комфорта?
– Нет, черт возьми! Я хочу узнать, помогут ли нам ильматариане.
