— Не провожайте меня, Граф. Не люблю долгих прощаний. Будь здоров, Вррык. Я всегда буду помнить, как ты спас меня ценой прокушенного языка. И не переживайте по поводу случившегося. Уверена, мы сделали хорошее дело и общими усилиями подарили заплутавшему мальчику покой.
— Последний вопрос, Фея! — Действительно ли он любопытствует или тянет время? — Что обещал Штейн здесь вам, отчего вы покинули дом и тронулись в путь, прямо в логово злобного вампира? И почему теперь спокойно уезжаете, хотя, насколько я вижу, так и не нашли желаемого? Слишком запутанная выходит история. Как в плохо продуманном бульварном романе.
Баньши улыбнулась и подмигнула Графу. Как же забавно он смотрится топлес в своей привычной аристократичной позе!
— Оставлю вас терзаться сомнениями по этому поводу. Все, что искала, я здесь нашла, поверьте.
Девушка потрепала лошадь по шее и вскочила в седло. Махнула рукой на прощание и дернула поводьями, разворачивая кобылу.
— Когда-нибудь вы узнаете мой секрет, Граф, обещаю. Если только не перестанете наживать себе врагов.
Не говорить же вечно самодовольному вампиру правду!
Штейн действительно был очень умен и отлично разбирался в ирландской мифологии. Феи-банши только тогда обретают истинную силу, когда находят себе род, которому будут служить до тех пор, пока не потухнет солнце. В идеале основательница клана должна влюбиться в главу этого рода, чтобы связать себя с ним вечными узами.
Ее род оставался в Валахии. Но его единственному представителю вряд ли когда-нибудь понадобятся услуги предсказательницы смерти.
Хотя кто знает?
Проскакав около километра, Баньши остановилась у дикой яблони, невесть как затесавшейся в буковый лес. Взяла колючую ветку в руку и согрела ее дыханием, пробуждая к жизни. Когда на побегах распустились белые цветы, Фея расплела у себя в волосах косичку, удерживавшую мэрцишор, и повесила талисман на цветущую ветку. Жульничество, конечно, но ведь и загаданное ею желание абсолютно невыполнимо.
Хотя кто знает…
До замка плелись пешком, в таком настроении, как будто похороны все же состоялись.
Лицо Влада окаменело, и он отмалчивался в ответ на любые волчьи замечания. Стараясь отвлечь себя от мыслей о людской глупости, Вррык одной лапой тащил по земле сундук, а сам прислушивался к тому, как позвякивают его трофеи.
Звон доносился не только изнутри ящика, но и из висящего на шее кожаного мешочка. К прежде одинокому медальону прибавился прощальный подарок фаханши.
Мысли казались неуклюжими и густыми, как жирная сметана. Заставшее его врасплох в кустах видение породило глубоко внутри смутную тревогу, которая мешалась с тоской по чему-то давно утраченному, что он толком не осознавал. Волку непременно хотелось вернуться туда и снова оказаться в том фиолетовом ящике. Выглянуть наружу и понять, что скрывается за его стенками.
Ничего, у него еще будет время, чтобы во всем разобраться. Что-что, а ставить эксперименты на себе и других оборотень любил.
— Будь добр, перестань звенеть, как рождественские бубенцы, — вампир неожиданно остановился и потер виски. — Твое бренчание становится невыносимым! Давай я сам понесу сундук, если ты не можешь волочь его аккуратнее, не громыхая на пол- леса.
— Не преувеличивай, — раздражение Влада было понятным и оттого не заслуживало ответной реакции. — Если тебе угодно, можешь взять его, но вряд ли избавишься от дурных мыслей. Не стоило ее отпускать.
— Не стоило ей и навязываться, — Граф так резко рванул ящик вверх, что тот раскрылся и оросил землю водопадом серебряных монет. — Святой Кумара! Теперь еще придется собирать.
Вррык стянул с шеи кожаный мешочек и, защищая им лапы, стал сгребать деньги в одну кучу, откуда их можно будет пересыпать в сундук. Влад некоторое время наблюдал за его ухищрениями, а потом желчно произнес:
— Зачем ты до сих пор таскаешь с собой всякую ерунду? По-прежнему не можешь расстаться с медальоном дорогого «отца»? Я думал, ты с ним покончил.
— Представь себе, какая неудача! На нем имя и герб, которые для меня много значат, — не глядя на собеседника, прорычал волк. — Придется тебе потерпеть.
— Тогда не стесняйся носить свое клеймо открыто, — темные глаза Влада сверкали нездоровым блеском. — Медальон никогда
