городские власти носились с идеей ликвидации захоронений и постройки на костях чего-нибудь весьма полезного обществу. Склада мазута, к примеру… И никто из аборигенов, боровшихся против такого варварства, даже не подозревает, какую помощь оказали им в их почти безнадёжной борьбе незримые союзники с прекрасной Иноме.
Переведённый в режим поиска «потока внимания» телепатор успокаивающе замигал инфракрасным огоньком – всё в порядке. Искатель технических средств наблюдения, метко прозванных тут «жучками», также выдал сигнал «всё спокойно». Убрав за пазуху амулеты, Инбер решительно шагнул в заросли, раздвигая их руками. Нет, пожалуй, он несправедлив. Основатели тинно знали, что делали. Верно, кладбище это висело на волоске. Но где ещё в центре огромного города можно найти место, нетронутое застройкой за триста иномейских дней? То есть за сто лет по местному счёту… Выносить же входы-выходы в глухие местности… как туда добираться при местном-то транспорте? Масса проблем. И потом, практика показала, что в масштабах столетия никакие местности нельзя считать гарантированно спокойными. Сегодня глушь, куда и пешком не добраться, а через полста лет тут красуется какой-нибудь целлюлозно-бумажный комбинат.
Сжав пальцами ключ, иномейский резидент шагал по тропинке, явно спускавшейся с горы, хотя никаких гор тут, разумеется, не было даже близко. Горизонт, невидимый в темноте, наоборот, проявлялся всё отчётливей, явно загибаясь вверх. С каждым шагом струящийся ниоткуда свет вытеснял осеннюю тьму, и промозглая слякоть уступала место ровному теплу. Обычное дело, эффекты совмещённого пространства тинно…
Синий камень, он же центральный совместитель пространств, уже маячил впереди, как обычно, утопая в окружении цветов – как иномейских, так и местных. Правда, местные цветочки в столь тепличных условиях разрослись до неприличных размеров. Но в целом ничего, прирабатываются друг к другу представители двух флор, формируют симбиозы… Учёные есть учёные, и действительно глупо было бы не использовать в научно-исследовательских целях такое уникальное место, как совмещённое пространство.
Остановившись у синего камня, иномеец огляделся. Тропинки, разбегавшиеся от камня, были едва заметны – не слишком оживлённое тут движение… Вот эта дорожка ведёт в Москву, а вот эта – в Воронеж. А вот эта, к примеру, – в Пекин. А эта совсем неприметная тропочка ведёт аж в саму Австралию. Удивительная всё-таки это штука – тинно…
Глубоко вздохнув, резидент принялся раздеваться. Снятые вещи аккуратно сложил в полиэтиленовый пакет, с наслаждением потянулся. Всё-таки женщинам на Иннуру легче… по крайней мере в некоторых странах. Мини-юбки, сарафаны, легкие ситцевые платья… А попробуй-ка мужчина выйти на улицу без штанов.
Вдохнув тёплый стоячий воздух ещё раз, Инбер двинулся прочь от камня, по тропинке, всё круче забиравшей на подъём. Сейчас, вот сейчас, совсем скоро он увидит прекрасную Иноме. Какая это замечательная вещь, отпуск. Пусть даже совсем короткий.
* * * – …Ну естественно, имеются. Брата зовут Ноан, славный такой мальчишка растёт. Бабушка и дедушка по маме вообще рядом с нами живут, я совсем маленькой девчонкой до них бегала… – Вейла засмеялась. – Мама мне: «Опять к бабушке бегала», – а я ей: «а как ты узнала?» – «Да у тебя же вся мордочка в варенье!» У меня и все прабабушки-прадедушки живы. Прадедушке Нуммаду вот не так давно триста дней исполнилось.
Я повертел головой, прикидывая.
– Это, по-нашему, сто лет выходит?
– Да, почти. Ведь это же нормально, когда все живы и здоровы до глубокой старости, разве нет?
Я лишь вздохнул. А что говорить? Нормально, разумеется… вот только на Иннуру редко кто живёт нормально.
– Это правда, – она погрустнела, уловив мою мысль. – Когда я ознакомилась с собственной легендой, у меня, как тут у вас говорят, глаза на лоб полезли. Полная сирота, и никаких близких родственников. Ни родителей, ни братьев-сестёр, ни тётушек… да как такое вообще возможно? А сейчас убедилась – да, возможно…
– Это сейчас редкость. А не так давно, сразу после войны…
Её взгляд стал суровым.
– Да… Вот это уже действительно невозможно себе представить. У нас на Иноме и слова подходящего нет, чтобы обозначить этот ирреальный кошмар.
– То есть? – я заморгал. – Не хочешь ли ты сказать, что у вас там не было войн? Вообще никогда?
– Именно так.
– За всю историю? Как такое возможно?
Она долго молчала. Так долго, что я уже решил – ответа не будет.
