— Только одно: вы молитесь там, в вашем мире?
— Молиться должно в любом мире.
— Почему?
— Потому что,молясь, мы отдаем дань уважения силам, которые сотворили нас.
— Какую религию вы исповедуете там?
— Мы исповедуем разные религии, точно так же, как и вы.
— Вы не обладаете точными знаниями?
— У нас есть только вера.
— Господи, ну сколько можно рассуждать о религии, — не выдержал француз. — Вы, англичане, — народ серьезный, для вас нет ничего важнее веры и религии, но до чего же это скучная материя! Мне кажется, с помощью этого духа мы можем поставить грандиозный опыт, hein? Это будет сенсация, величайшая сенсация
— Но ведь вопросы веры и религии действительно самое важное, что может интересовать человека, — возразил Мойр.
— Ну что же, если вы так считаете, продолжайте в том же духе, недовольно отозвался француз, — Что касается меня, то я все это слышал невесть сколько раз, мне хочется провести эксперимент с помощью духа, который к нам явился. Но если вы еще не удовлетворили свое любопытство, то, пожалуйста, задавайте ему вопросы, а когда вы их исчерпаете, мы займемся кое-чем поинтереснее.
Но чары рассеялись. Сколько мы ни задавали вопросов медиуму, она молчала, неподвижно сидя на стуле. Только глубокое ровное дыхание доказывало, что она жива. Над столом все еще клубился туман.
— Вы нарушили гармонию. Она отказывается отвечать,
— Но ведь мы узнали от нее все, что она могла нам сказать, hein? Что касается меня, я хочу увидеть то, чего никогда не видел раньше.
— Что же эта такое?
— Вы позволите мне попробовать?
— Что именно?
— Я говорил вам, что мысль материальна. Сейчас я хочу это доказать и дать вам возможность увидеть то, что на самом деле представляет собой всего лишь мысль. Мне это доступно, не сомневайтесь, сейчас вы сами увидите. Пожалуйста, сидите и не двигайтесь, ничего не говорите, и пусть ваши руки спокойно лежат на столе.
В студии стало еще темнее, еще тише. Я снова почувствовал страх, который такой тяжестью сдавил мне сердце в начале сеанса. Волосы на голове зашевелились.
— Получается! Получается! — вскричал француз срывающимся голосом, и я понял, что нервы его тоже напряжены до предела.
Светящийся туман медленно соскользнул со стола и поплыл мерцающим облаком по комнате. В дальнем углу, где темнота была особенно густой, облако остановилось и стало сгущаться, разгораясь, и постепенно превратилось в плотный ослепительно яркий овал — странный зыблющийся источник света, который ничего не освещал, сияние, не посылающее лучей в темноту. Раньше туман светился зеленовато-желтым, теперь он налился сумрачно красными оттенками, переходящими в багровый. Но вот на это багровое ядро стала наползать темная, похожая на дым субстанция, ее слой становился все толще, все плотнее, тверже, все чернее. И вдруг свет исчез, его полностью поглотила тьма, обвившаяся вокруг него.
— Дух покинул нас.
— Тише… здесь кто-то посторонний.
Из угла, где раньше был свет, доносилось тяжелое дыхание, кто-то беспокойно двигался в темноте.
— Что это? Ле Дюк, что вы сделали?
— Все идет как надо. Нам решительно ничего не угрожает. — Голос француза дрожал от возбуждения.
— Боже милосердный, Мойр, здесь в студии какое-то большое животное! Вот оно, возле моего стула! Кыш! Брысь!
Это был голос Гарви Дикона, его заглушил удар по какому-то тяжелому предмету.Потом… потом началось нечто невообразимое. Какое-то огромное существо заметалось среди нас в темноте,оно взвивалось на дыбы, всхрапывало, било копытами, наскакивало на мебель, разнося ее в щепы. От стола остались одни обломки. Мы бросились кто куда. Существо бешено носилось по студии, грохоча копытами. Мы вопили от ужаса, расползаясь по сторонам в надежде где-нибудь спрятаться. Вдруг тяжелое копыто опустилось на мою левую руку, кости хрустнули.
— Свет! Зажгите свет! — последовал истошный крик.
