ближе, возьми вдоль берега. Гаспар, приспусти немного парус. Иначе промчимся мимо них так, что и поговорить толком не успеем.
Берег приближался, напряжение росло, хотя сами аборигены выглядели вполне миролюбиво.
Хотя кто их знает? На поясах у многих болтались кинжалы, качеством не хуже моего, то есть работы Прежних. А в высокой густой траве, сквозь которую ничего не разглядеть даже мне с моим даром, вполне могли притаиться до поры до времени копья и луки.
– Гаспар, спроси, что им надо, – обратился я к нему. Гаспару кричать нужды нет, его и так все услышат. У него тот самый густой бас, который не так давно безуспешно пытался изобразить Головешка.
– Чего хотели? – бросил тот, совсем не напрягая голос.
– Чужеземцы, – ответили ему сразу несколько, – вам не о чем волноваться, нам всего лишь нужна ваша помощь. Причем мы обязательно заплатим.
– Я от вон той с красными бусами плату принимать буду, – заявил Головешка, указывая подбородком на стайку из нескольких девиц, которые присутствовали на берегу в числе прочих.
Сказал, чтобы тут же заработать по загривку от Рейчел. Но не огрызнулся, что было бы обычным делом, лишь засмеялся в ответ.
К тому времени мы подошли к берегу достаточно близко, и потому я взял переговоры на себя.
– В чем должна заключаться наша помощь? – Вдруг она такая, что никакой оплаты не хватит?
В ответ снова послышался хор голосов:
– Нам нужна шерсть вашей собаки.
– Чего?! – Получилось так, что сейчас наши голоса тоже слились в унисон.
– Блез, возьми влево. Да покруче, сразу на полборта. Гаспар, поднимай парус, уходим, – начал командовать я.
Шерсть им нужна! Может, вам ее вместе со шкурой отдать?
– А для чего вам она нужна? – Это была Рейчел, которую, вероятно, одолело женское любопытство.
Какая разница – для чего именно? Нужна – пусть у своих собак возьмут. Вон их сколько по берегу бегает.
– Для лекарства.
– Никогда не слышала, чтобы собачьей шерстью людей лечили. Или даже животных. Что-то новенькое в лекарском деле, – пробормотала Рейчел. И уже громко: – А что у своих собак не возьмете?
– Нам рыжая нужна, а у нас таких собак нет.
Шерсти на Барри хватало. И было ее не меньше, чем на обычных волкодавах. Тем она жизненно необходима, ведь когда ее много, волк, пока доберется до горла собаки, шерстью пасть набьет себе так, что и укусить-то уже не сможет. Зачем столько шерсти бойцовскому псу, я мог только догадываться. Вот только не вся она на Барри рыжего цвета, а пятнами. Преобладали другие цвета: черная, палевая и даже белая шерсть.
– Если состричь, рыжей шерсти на Барри от силы пара горстей наберется, – вслух начал рассуждать Головешка. – По весу ее на золото менять вообще смысла нет. Разве что за каждую шерстинку монету требовать, да и то!.. Правильное решение, Лео: здесь ловить нечего, только время терять.
И тут аборигены, будто сговорились заранее, рухнули на колени. На ногах остались стоять только старик и два воина подле него.
– Блез, правь обратно.
– Лео, ты чего? – недоуменно спросил Головешка. – Что нам даст пусть даже пара горстей золота?
– Тед, ты сам о них все слышал еще у галибов. Эти люди – воины! Теперь подумай: стали бы они падать ниц перед незнакомыми людьми ради каких-то клочков собачьей шерсти, если бы от этого не зависела жизнь человека? Причем такого, которого все они любят и чья потеря станет для них непоправимой?
Я не стал добавлять, что, когда Блез начал отворачивать от берега, у старика где-то в глубине глаз блеснули слезы.
Услышав мои слова, встрепенулась Рейчел:
– Лео, ты уверен в этом?
– Да. – И теперь у меня не было никаких сомнений.
– Ха, может, они бухнулись на колени, потому что увидели Элекию, – не сдавался Тед. – Как те, в пиро?гах, отчего и перевернулись.
– Головешка, не выдумывай. Мы же с тобой вдвоем ее укутывали, ничего там не разглядишь. Кстати, та девица с красными
