Сюзет вышла в пять минут девятого, на этот раз не в красном, а в пестром шелковом платье с рукавами «двойная бабочка» и с цветком в самом низу выреза. Шляпку она не надела, лишь подколола с боков волосы. Походка, ее походка меня просто чарует: она идет, словно пританцовывая.
– Сюзет, – одной рукой я снял панаму, а вторую протянул ей, провожая к машине, – добрый вечер.
– Добрый вечер. – Она чуть улыбнулась и терпеливо дождалась, пока я со всей доступной галантностью открою перед ней дверцу.
– Куда мы едем? – спросила она уже в машине, когда я уселся за руль.
– В «Ле Мезон Альзас», знаешь такое место?
– Знаю, но никогда не была. Мы туда попадем?
– Я зарезервировал столик.
Место действительно популярное, так что после визита к Иану я туда заехал.
– То есть у нас все же самое настоящее свидание с ужином? – улыбнулась она.
– А ты не ужинаешь?
– Я ужинаю. И завтракаю. И обедаю. И ем в перерывах. Меня невозможно прокормить, но при этом не толстею.
– Даже в этом мне повезло.
– В чем именно? – Она чуть вскинула бровь.
– В том, что мне не придется есть одному. Я люблю ужины.
– Я тоже, не беспокойся.
И на этом я тронул машину с места.
Ресторан был полон, но я все же вовремя занял столик, посадили нас удачно, ближе к окну, с видом на авеню. Заказали улиток, большой лотарингский салат на двоих и форель, ко всему этому хороший эльзасский рислинг. Публика вокруг была… да нам под стать, наверное. Как я уже сказал, место светским не считается, а днем сюда ходят перекусить те, кто работает неподалеку, цены приличные.
– Уже соскучился, – сказал я, когда мы чокнулись бокалами.
– Приятно слышать, – улыбнулась она. – Но мы вроде бы недавно расстались.
– Прозвучит банально, но показалось вечностью. Как улитки?
– Прекрасные, – кивнула Сюзет. – И вообще мне место нравится. Жаль, что здесь не танцуют.
– Ты не устала танцевать?
– Танцевать я, наверное, никогда не устану. Только танцы во «Фламинго» к этому не относятся. Но я надеюсь, что там временно.
– Ты там давно?
– Чуть больше двух месяцев, – после короткой паузы ответила она. – Ищу другую работу. Но с этим трудно, работы мало.
– Во французском секторе?
– В любом. Я и на английском говорю. И немного на итальянском.
Да, в этом особенность Большого Каира, здесь даже дети болтают на двух-трех языках. Никуда не денешься, иначе жизнь усложнится. Великая депрессия и по этому городу катком прошлась – с работой до сих пор тяжело, хотя жизнь вроде бы начала быстро выправляться.
– У тебя есть агент или кто-то подобный?
– Откуда? – удивилась она вопросу. – Я просто девочка из кордебалета, хожу сама везде, читаю объявления.
– Не искала другую работу?
– Я люблю танцевать. – Она опять чуть улыбнулась. – Другая работа… в универсальном магазине? Пишбарышней? Мама заставила меня пойти на курсы машинисток, но… нет, даже представить себя не могу в таком месте. И мне пока хватает на жизнь, во «Фламинго» я зарабатываю больше. Там много таких, как я.
– И не только таких.
– И не только, – согласилась она. – Примерно половина девушек уходит с клиентами, в этом проблема. Поэтому в моем районе никто не знает, где я работаю, даже мама не говорит соседкам.
– А что говорит?
– Что я в кордебалете. Как и раньше. Кстати, там заработок был даже меньше, просто мне нравилось. И я хочу вернуться к
