всегда была прекрасная музыка, потому что поиграть приезжали многие, а местный квинтет Паркер собрал сам и иногда лично выходил на сцену.
Конечно, для настоящих джазменов играть свинг было даже немного унизительно, они считали, что тем самым предают джаз, но под свинг танцевали, и танцующая публика заполняла место, делая его прибыльным. Хотя раз в неделю случалась и чисто джазовая ночь, и поклонники импровизации и виртуозного владения инструментами специально ее ждали.
Швейцар запустил нас внутрь, но столик сразу не нашелся, пришлось довольно долго сидеть в баре, хотя Сюзет все равно выглядела счастливой. В зале хватало и черных, хотя в Большом Каире их совсем мало. Занимали они дальний угол зала. Никаких правил на их счет в городе не было, но привычки остались на месте, похоже. Да и сектор все же американский, так что в зале американцы были в большинстве.
И мы танцевали, разумеется, и в программе был не только свинг. И во время медленного танца под «оритмиченный» блюз рука Сюзет легла на револьвер, висевший у меня на боку. Глаза ее удивленно расширились, ладонь сдвинулась, но сразу она ничего не сказала. И спросила намного позже, когда мы, уставшие и довольные, уселись в «Пежо» и я завел мотор.
– Поль, а почему ты с револьвером?
– Привычка. – Я чуть пожал плечами. – Мне часто приходится работать с ценностями. И я люблю стрелять. Умеешь?
– Нет. – Она покачала головой. – Это страшно?
– Это громко. – Я засмеялся. – Но довольно весело. Хочешь попробовать?
– Прямо сейчас?
– Если ты готова, то и прямо сейчас. Но придется ехать за город и стрелять в свете фар.
– Так даже интересней, нет?
А почему бы и нет? Коробка патронов к «агенту» в машине есть, а мне вовсе не хочется, чтобы этот вечер заканчивался. Давно я не чувствовал себя настолько счастливым и веселым.
– Ты права. Поехали!
И мы поехали. За самую окраину американского сектора, на автосвалку, куда хозяин пропускал людей за совсем небольшую мзду, привязывая на это время двух здоровенных собак. Я там сам стрелял чаще, чем в тире. Хозяин же, невысокий сухощавый дедуган с большим «кольтом» одинарного действия в кобуре на бедре, был бессменным. Он жил в маленьком домике на этой самой свалке и всегда был рад заполучить лишний фунт.
На стук в дверь он выглянул сразу.
– А, теперь ты и девочку решил развлечь, так? – ухмыльнувшись, сразу догадался он. – Мое почтение, мисс. – Он приподнял с лысеющей головы мятую соломенную шляпу.
– Добрый вечер, сэр, – заулыбалась ему Сюзет.
– Мисси, сторожей на свалках не зовут «сэр», – засмеялся он, решив поприбедняться. – Зовите меня Хэнк. – Он протянул ей руку.
– Сюзет, – снова улыбнулась она.
Хэнк подозвал собак и запер их в вольере, а сам открыл ворота, дал проехать машине и пошел вперед, призывно махнув рукой.
– Там дальше есть фонарь, – пояснил он. – И фары оставь включенными.
Грунтовка-проезд, корявая и неровная, тянулась между высоких штабелей, выложенных из старых и битых машин. В конце ее оказалась небольшая площадка возле гидравлического пресса, и там Хэнк зажег фонарь.
– Вот вам старый «Остин», – показал он на остов белого автомобиля без колес. – Разнесите его в щепки, мисси.
Сунул ему фунт, и Хэнк с довольным видом убрал его в карман комбинезона.
– Нечаянный доход всегда приятен, Пол. – Он показал мне большой палец. – Развлекайтесь.
Я огляделся по сторонам и приметил пару банок из-под машинного масла. Подобрал, поставил одну на капот, а вторую на крышу «Остина», вернулся к Сюзет и вытащил револьвер из кобуры.
– Держи. Вот так, смотри. – Я показал, как правильно ухватить рукоятку. – Держи двумя руками, так проще целиться. Не самый точный револьвер, если честно… Смотри, чтобы мушка оказалась как раз напротив вот этой прорези. – Черт, у этой модели даже целика нет, револьвер рассчитан на стрельбу с «дистанции ножевого удара». – И верх мушки наведи на середину банки… взведи курок большим пальцем… сильней тяни, не бойся… и не бойся выстрела.
Бах!
Револьвер подбросило, пуля ударила в борт машины.
