— Нравится, — оборвал её наконец-то отмерший маг, встряхнувшись, и добавил не вполне уверенно: — Очень. Спасибо.
Хаггар Верас никогда не был сентиментальным или особенно чувствительным человеком, он редко проявлял тёплые чувства и редко их испытывал. Да и откуда бы взяться иному в наследнике древнего рода, которого с младенчества готовили к этой роли? Мать он видел гораздо реже, чем воспитателей и гувернёров, для которых юный владетель являлся работой, отца интересовали успехи в учёбе и хорошее поведение — и только. Умный мальчик очень быстро понял, что и как нужно делать, чтобы заслужить благосклонность отца, похвалу или награду, и таких понятий, как «доброта» или «щедрость» в списке обязательных к освоению наук не значилось. Да он, впрочем, сам был не слишком-то склонен к подобным проявлением и даже в самом раннем возрасте не относился к числу тех детей, готовых часами сидеть у кого-то на коленках. Его гораздо больше интересовал окружающий мир.
Но при этом Хар отличался ещё и наблюдательностью, и умением делать выводы, поэтому он ни в коей мере не предполагал, что подобные отношения — единственный возможный сценарий, а всё остальное — ложь и игра на публику. Он умел смотреть по сторонам и, главное, видеть. Знал, как выглядят проявления чувств, которых сам никогда не питал. Он даже не испытывал пренебрежения к тем, кто оказывался подвержен чуждым ему самому страстям: каждому своё, а чувства в его представлении лежали отдельно от личных качеств, достойных или недостойных уважения.
Он также умел быть благодарным. Обычно — за хорошо сделанную работу, реже — за оказанную услугу, по-дружески бескорыстную или с прицелом на ответную помощь, неважно. Проще всего и нагляднее ему казалась благодарность деньгами или пресловутой услугой: всё логично, ты мне — я тебе.
Мужчина достаточно быстро сообразил, как именно можно назвать столь сильно выбившее его из колеи действие маленькой шаманки. Забота. Даже не помощь тому, кому эта помощь нужна, не знак внимания или интереса, а… просто забота. От чистого сердца. Потому что ему неудобно. Сообразил, но эта мысль всё равно не хотела укладываться в голове: подобного с ним никогда прежде не случалось.
А ещё он понятия не имел, как за эту самую заботу благодарить. Наверное, впервые в жизни ощущал не необходимость, а желание это сделать, но не представлял, как. Красиво говорить он не умел — ораторское искусство, несмотря на старание учителей, не являлось сильной стороной мага, — поэтому подобрать подходящие слова даже не пытался. Но всё равно ощущал настоятельную потребность как-то ответить, показать, что он всё понял и что ему по-настоящему приятно.
Так ничего толком и не придумав, Хаггар сделал единственное, что пришло в голову: привлёк женщину к себе и поцеловал. Только почему-то совсем не так, как собирался изначально, а очень осторожно и бережно. Так, как стоит взрослому опытному мужчине целовать юную нетронутую девушку, чтобы не обидеть и не испугать. Он так, кажется, прежде целовал только жену в первую ночь после свершения брака. Может, пылких чувств между молодожёнами и не было, но они неплохо ладили, и Хар в самом деле искренне старался не причинить вреда и не отпугнуть.
Сейчас, конечно, о прежних мотивах не могло идти и речи; вчера мужчина на примере окончательно убедился (с большим удовольствием, к слову), что даже весьма бурные проявления темперамента маленькую шаманку не пугают, а скорее заводят. Просто в последний момент почувствовал: именно так правильно. Может, потому, что это тоже была своего рода забота?
И, кажется, наитие подтолкнуло в верном направлении, потому что когда он отстранился, прервав поцелуй — банально начала затекать шея в неудобном положении — Брусника уже выглядела довольной, а не смущённой.
Часть третья
Тёмная сторона
Выход решили отложить на пару дней. К такой дальней и непростой дороге стоило подготовиться, да и настроиться соответственно. Конечно, могло статься, что для Вишни это промедление — смерти подобно, но Брусника не очень-то в это верила. Чутьё утверждало, что излишняя поспешность и суета не приведут ни к чему хорошему.
Шаманка за это время предприняла попытку выяснить, что нашло на Остролиста и как понимать его действия, но не преуспела. Учитель разговаривал неохотно, эту же тему прямо отказывался обсуждать. После того единственного разговора Остролист больше интереса к чужаку не проявлял и вообще делал вид, что оного не существует, и это косвенно подтверждало предположение о какой-то странной проверке. Почему именно такой — старший шаман не отвечал.
Задавать вопросы другим сородичам тоже было бесполезно, в дела старших шаманов простые люди не лезли. А что скажут другие старшие шаманы, женщина и так знала: если есть серьёзные сомнения в разумности поступков конкретного «коллеги», они,
