предпосылок…
Я сделал попытку уйти.
— Постой! Ваш мистер Пристли — жестокий хозяин?
Хозяин? Мистер Пристли? Снова чушь!
— Он заботится о нас, — вслух произнес я. — Он строгий, но очень справедливый.
— Это вселяет оптимизм. А то сижу тут и не знаю — то ли казните вы меня, то ли так и продержите в клетке до конца моих дней.
Казним? Мы?!
— Буду надеяться, что он все-таки отпустит меня домой.
— Домой? — переспросил я. — Будете дожидаться подходящего торнадо?
Он пару секунд смотрел на меня, вытаращившись, а потом расхохотался:
— Парень, а ты с юмором! Значит, не все тут так плохо, как мне показалось вначале.
Внешне я, разумеется, ничего не показал, но вообще-то мне было приятно, что незнакомец меня похвалил.
— Почему вы не захотели назвать свое настоящее имя? — поинтересовался я.
— Потому что знание имени в умелых руках становится очень серьезным оружием. Я же не представляю, на что способен ваш старикан. Вдруг он решил бы воспользоваться?
Я вспыхнул. Почему же мистер Аарон не предупредил меня, что я не должен называть его имени пленнику?!
— О, я вижу, о чем ты подумал! — улыбнулся Гюнтер-Кай. — Не беспокойся, мне это ничего не даст, потому что Аарон Пристли — такая же выдумка, как и Кай Хансен. Ну, что ты выпучил глаза? Да, это не настоящее его имя. Впрочем, и настоящее мне известно.
— Так вы все-таки знакомы?
— Лично — нет. Но когда-то ваш благодетель был очень, очень знаменитым. — Пленник задумался. — И некоторые все еще считают его живым…
— Но ведь он и есть живой! — рассмеялся я. Ну что за идиот этот чужак?!
— Он ведь здесь с семьдесят седьмого? Впрочем, откуда тебе знать… Небось до сих пор выступает? Концерты для местных жителей дает, а?
Я хлопал глазами. Какие концерты?! Видать, крепко долбанулся мужик при падении.
— Что? — недоверчиво посмотрел на меня Гюнтер-Кай. — Неужели не поет? А я думал, вытаскивает по выходным свой белый костюм с павлином, собирает всех на площади… Неужели я ошибся? Неужели это не он?
Фразу про белый костюм следовало обдумать. Я однажды видел в шкафу у мистера Аарона белый пиджак с вышивкой и бусинками, только там был не павлин, а тигр. Может, не такой уж кретин этот чужак?
— Я пойду. Мне велели не задерживаться.
— Ступай. Спасибо за воду! В следующий раз, когда принесешь мне ужин, не мог бы ты захватить сигарет? О, я вижу по твоим глазам, что тебе это слово неизвестно. Неужели никто на острове не курит? И ни у кого не завалялось пачки «Кэмела»? Что, совсем никакого сообщения с внешним миром? Печально.
Я шел на пляж, а сам все размышлял над тем, что, возможно, это действительно печально. На Большой земле под названием Европа, в городке Германия, имеются полицейские участки, в которых есть компьютеры, телефоны и сигареты. А по улицам там ездят не драндулеты, а вот такие большие грузовики.
— Привет, Артур! Ты уже разобрался с машиной?
— Привет, Диего! — Хоук-младший вынырнул из-под днища. — Никогда ничего подобного не видел, но потихоньку начинаю соображать.
— Интересно, как делают такие машины?
Раньше я не задавался подобными вопросами. Есть Лос-Сапатос, на нем стоят дома, церковь, а в гараже — три драндулета. Еще есть океан, Пик и Эль-Сепильо-де-Сапатос. Глупо ведь спрашивать, как делают такие Пики и такие океаны? Для меня они были всегда. Как и дома, и церковь, и драндулеты.
Наверное, Артур тоже не особо представлял себе, как можно построить такой громадный грузовик, который и в мастерской-то не поместится.
— Старик Донни говорит, что это европейская машина.
Я навострил уши. Европейская! Значит, чужак не соврал, он действительно с Европы!
