напряжения и искали способы сделать жизнь безопасней. Методисты Распорядка составляли бесконечные стандарты и нормативы Края. Медики Распорядка учились лечить и реабилитировать выживших. Но Главная Инспекция Распорядка и ее инспектора внушали ужас…
Инспектор захлопнул дверцу, обогнул машину и показался Ларфиду на глаза. «Образ поддерживает?» — Ларфид угрюмо пошевелил челюстью. Тот и впрямь выглядел как орудие устрашения. Узкий черный плащ, непроницаемое бледное лицо, глаза как стеклянные. Человек, способный карать невинных… Легким шагом инспектор поднялся по ступеням крыльца.
— Материалы дела? — бросил он Ларфиду.
— У секретаря.
Инспектор кивнул и прошел мимо. Открылась и закрылась дверь.
Ларфид выдохнул. Он заметил, как вместе с ним выдохнул региональный надзиратель. Подождав чего-то у машины, Омад подошел к нему.
— Участковый?..
— Ларфид.
— Выражаю благодарность сектору Надзора за высокий профессионализм и оперативное решение вопросов, — пробубнил бывший генерал и вытер пот со лба. — Это дело забирает Распорядок.
— Расследование в самом разгаре, — решился возразить Ларфид. — Речь о преступной группе. Задержанные дают показания. Нельзя забирать дело сейчас!
— Это дело забирает Распорядок, — обреченно повторил Омад и попросил: — Пойдемте сядем где-нибудь, Ларфид. Это вы замещали Сегад?
— Я.
— Готовьтесь принять ее обязанности.
— Что?
— С утра я навещал Ошену в госпитале.
— Как она?
— Лучше, чем мы боялись, и хуже, чем мы надеялись, — сказал Омад. — Серьезная неврология.
Ларфид вдруг почувствовал, как холодно на улице.
— Ей нужен длительный отдых, — продолжал региональный. — И после, боюсь, ее придется перевести на какую-нибудь бумажную работу. В лучшем случае. У вас столовая открыта?
— Вообще-то нет. Но можно выпить чаю. Этого… смородинового.
— Хорошо. Покажите, куда идти.
…Ошена. Она никогда не сердилась. Казалось, ее невозможно вывести из себя. Она всегда выглядела доброжелательной — даже когда взводила курок. Она внушала доверие и не обманывала его. Она была такой хорошей. «Что это я? — Ларфид оборвал себя. — Думаю о ней как о мертвой. Она жива! Это главное…»
Кида умерла. Ошена жива. Просто она никогда больше сюда не вернется.
Высокое напряжение.
Ларфид понял, что думает о нем, словно о кровном враге из старых сказок. О нем, не о Рикери. Покрасчик с автозавода мог нести любую чушь. Он был всего лишь проводником, чьим-то орудием. Ларфид надеялся, что однажды сумеет выйти на тех, кто запустил в Край смертоносные мифы. Если они еще живы, они поплатятся. Тот, кто своими глазами видел прохождение пласта, никогда не поверит в их бредни.
Но эти бредни могут быть еще опасней, чем кажутся. Прохождение пласта когда-то потрясло Ларфида, внушило ему ужас и благоговение. Выброс в складах не был таким величественным. Ларфид сохранял трезвый рассудок — и осознал, что выброс разумен. Эта мерзость разумна. Миллионы лишились жизни, сотни тысяч лишились любимых и близких, и все лишились радости — из-за нее.
Что, если мифы создает не безумие и отчаяние, а осознанная злая воля?
«Вы не сможете об этом не думать», — сказал Рикери.
Ублюдок был прав.
…Бывший генерал армии нацедил стакан смородинового настоя и сел за шаткий стол.
— Секторальный надзиратель Ларфид, — сказал он, — присоединяйтесь. Я кое-что вам объясню.
Ларфид молча повиновался.
