– Да, спасибо за масло, – добавил он. – Очень кстати. А то у меня кожа немного пересохла.
Аэлина не сразу поняла смысл сказанного. Лишь сейчас она почувствовала, что аромат миндаля исходит не только от нее.
Внимание Аробинна переместилось на Эдиона и плененного командира.
– Не сочтите за труд отвести его вниз. Третья дверь слева. За нею лестница. Поместите его в четвертую камеру.
Аэлина не решалась смотреть на Эдиона. Брат молча потащил Ставана в указанном направлении. Вокруг не было ни одного ассасина. Даже слуги исчезли. Что бы ни затевал Аробинн… свидетели ему были не нужны.
Засунув руки в карманы, Аробинн двинулся вслед за Эдионом.
Аэлина задержалась в вестибюле. Вскинутые брови Рована, его глаза и вся его поза говорили: «Аробинн не указывал, что масло предназначено только для тебя».
У нее сдавило горло. Она покачала головой.
«Что?» – спросили глаза Рована.
«Ты… – Она снова покачала головой. – Ты иногда меня удивляешь».
«Вот и хорошо. Мне ненавистна сама мысль, что ты можешь заскучать».
Вопреки себе, вопреки грядущим событиям Аэлина улыбнулась. Рован взял ее за руку и крепко сжал.
Едва Аэлина посмотрела в сторону лестницы, ее улыбка погасла. Аробинн не спустился вниз. Он стоял и смотрел на них.
Рован едва удерживался от желания оборвать жизнь предводителя ассасинов прямо на лестнице в подземелье.
Рован шел сразу за Аэлиной. Винтовая лестница уводила их все ниже и ниже. Пахло плесенью, кровью и ржавчиной. С каждым шагом зловоние усиливалось. Рован умел пытать и сам нередко становился жертвой пыток. Ему не надо было объяснять, куда он попал.
Так вот какое обучение проходила Аэлина в этом миленьком домике!
Она ведь была совсем девчонкой, когда рыжеволосый мерзавец, шагающий впереди, привел ее в свое логово. Здесь ее учили не только убивать. Здесь ее учили мучить; делать так, чтобы жертва оставалась живой столько, сколько понадобится. Учили оставаться глухой к крикам и мольбам жертв. Естественно, добивать тех, в ком отпала надобность, ее тоже учили.
Для Рована в Аэлине не было ни одного уголка, который вызывал бы у него отвращение или страх. Но одна мысль, что когда-то она целые дни проводила здесь, в этом сумраке и зловонии…
С каждой ступенькой Аэлина все сильнее сутулилась. Ее волосы теряли блеск, кожа бледнела. Рован догадался: здесь она в последний раз видела Саэма. И ее бывший хозяин это знал.
– Подземелье – удобное место для совещаний. Большинство из них мы проводим здесь. Сюда труднее проскользнуть незамеченным. Труднее подслушивать, – говорил Аробинн, не обращаясь ни к кому из гостей. – Но подземелье служит нам и для других надобностей. Скоро вы в этом убедитесь.
Аробинн открывал дверь за дверью. Ровану показалось, что Аэлина считает их и ждет, пока…
– Сюда. – Аробинн указал на дверь камеры.
Рован взял Аэлину за локоть. Боги милосердные! Сегодня все его самообладание разлетается на куски. Он без конца выдумывает себе причины, чтобы дотронуться до нее. Но сейчас он чувствовал, как она нуждается в его прикосновении. Глаза Аэлины были тусклыми и холодными.
«Одно твое слово. Один знак – и он мертв. Тогда мы перетряхнем этот дом и найдем амулет».
Аэлина покачала головой. Вслед за Аробинном она переступила порог камеры.
«Не сейчас, – говорил ее жест. – Пока рано».
Аэлина была готова развернуться и побежать обратно. Только мысли об амулете и тепло, исходящее от фэйского воина, заставляли ее переставлять ноги, спускаясь в преисподнюю Аробинна.
Этого помещения она не забудет никогда.
Оно до сих пор являлось ей в кошмарных снах.
Сейчас стол пустовал, но воспоминания накладывались на реальную картину. Аэлина видела мертвое, избитое тело Саэма. Его лицо, изуродованное почти до неузнаваемости. Казалось, ноздри и сейчас улавливали запах глориеллы[3], приставший к его телу. Сэльв во всех ужасающих подробностях описал ей пытки, которым подвергали Саэма.
