– А по рукам! – решился Данила и пожал мозолистую длань.
– Скорохват, ты свидетель и боги.
– Глупый спор, – буркнул южанин, но объявил: – Я свидетель.
– Договорились, пошли, Даниил, зарабатывать мои гривны.
Обучение Шибрида взялся проводить на сотенном подворье. В отличие от Воислава он не стал гонять Данилу до изнеможения. Вернее, гонял, конечно, но не заставлял сотни раз повторять один и тот же удар, одну и ту же связку. Он всё больше упирал на технику, дистанцию, говорил, что надо делать, чтобы почувствовать меч и врага. Только много времени спустя Данила понял, что все пируэты Шибриды были основаны на трёх-четырёх связках, которые показал ему Воислав.
Сам батька вернулся, когда уроки прекратились, сразу позвал Данилу за собой – поговорить.
– Знаешь, о чём я толковал с посадником? – спросил он.
– Откуда?
– Не догадываешься то есть?
– Да нет… Клянусь.
– Посадник сказал, что на Велесово капище к знающим людям приходили воины, варяги, просили, чтобы те им человека нашли, который Перуна обидел. Теперь смекаешь?
– Да ладно… Не может быть… Я один, что ли, такой?
– Может, и не один, но только на тебя ни с того ни с сего тати напали.
– Да что я им сделал такого?
– Бога их оскорбил.
– Бога? Эту деревяшку позолоченную, которой губы кровью мажут, да она…
Договорить Данила не смог, он вдруг оказался прижатым к стене, горло его сдавили железные пальцы батьки.
– Слушай, ты, щенок… Для нас, христиан, это, может, и деревяшка, – злым голосом прошептал Воислав, – но те варяги в него верят. И для них Перун есть, и я бы не позавидовал тому, кто оскорбил их бога. Ты понимаешь?
Данила с усилием кивнул.
Воислав отпустил его, Молодцов сполз на пол.
– И что… кхе… кхм… И что теперь делать? – откашливаясь, спросил он.
– Дружинника, за которым кровная месть тянется, я оставить у себя не могу.
Воислав произносил эти слова, отвернувшись, глядя в мутное слюдяное оконце, будто хотел что-то разглядеть в нём.
– Как? – вымолвил Данила.
Он вдруг со всей остротой понял, прочувствовал, почему для здешних людей одно из самых страшных наказаний – изгнание из рода. Сердце превратилось в комок боли – Данила навсегда распрощается со Жданом, Шибридой, Клеком, всеми теми, кто стал ему семьёй в этом опасном мире. Представить это было трудно.
– Путята через седмицу пойдёт вместе с сотенными купцами по охотничьим зимникам меха собирать, – продолжал меж тем – наверное, уже бывший – батька Данилы. – Мы с ним поедем. Через месяц обернёмся и купеческий караван собирать станем. Пока суть да дело, я тебя учить не брошу. А как Путята пойдёт на юг, наши дорожки разойдутся. Годится тебе такой ряд?
– Ага, – ответил заметно повеселевший Данила.
– Ну тогда любо. – Воислав хлопнул по плечу своего дружинника.
– Остальным говорить? Ну… что весной уйду от вас.
– Не надо. И почему ты уходишь, тоже потом не говори. Незачем дружинникам знать, что ты Перуна оскорбил.
Данила кивнул и поплёлся восвояси.
Смурной, он забрался к себе на койку. Лучину уже погасили, в комнате царил тяжёлый дух из-за отопления «по-чёрному» и скопления множества не слишком чистоплотных людей в доме. Раньше Данилу весь этот запах не так раздражал, всё вдруг в одночасье стало чужим и неприветливым.
«И всё-таки Воислав оказался хорошим мужиком, – рассудил Данила. – Кто я ему, его дружинникам? Да никто! Не родич, не друг, так, затесался в компанию, один раз вместе повоевали, и всё. За меня и так вся сотня вписалась после драки на мосту. Так что, теперь и с варягами воевать? Нет, правильно рассудил Воислав… Весна наступит, и уйду я… да хоть куда. Из Новгорода во все концы света корабли плавают. Наймусь опять к кому-нибудь охранником, а там… Лишь бы Воислав меня научил мечом работать хорошо».
