Для командования британской эскадры четыре огромных столба воды, поднятых упавшими с небольшим недолетом снарядов пристрелочного полузалпа «Севастополя», стали неприятным сюрпризом. С ходу все пошло так, как не ожидали адмиралы Ройял Нэви. Шли себе шли, никого не трогали, а тут вдруг некто невидимый и всевидящий начертил на аспидно-черной воде Северного моря огненные словеса «Мене, текел, фарес».
Как ни вглядывались во тьму сигнальщики «Лайона» и других британских линейных крейсеров, они так ничего и не увидели, кроме непроглядного мрака, в котором, как мухи в паутине, вязли белые яркие лучи боевых прожекторов. Вспышка, подобная зарнице далекой грозы, пробившаяся сквозь туманную дымку, где-то там далеко, прямо по курсу, чуть ли не за линией горизонта, привела британского командующего в состояние, близкое к шоку.
Неизвестно кто неизвестно каким образом вел по английским кораблям фантастически меткий огонь. И теперь речь шла уже не о победе, а о спасении. Разное рассказывали про эскадру адмирала Ларионова. Часто эти рассказы напоминали небылицы. Но тем не менее корабли таинственной русской эскадры с равным успехом оказывались там, где противостоящий ей и кораблям бывшего императорского флота враг, будь то немцы или даже англичане – вспомним беднягу «Дредноута», – терпели сокрушительное поражение.
Как бы то ни было, но команда резко положить штурвал на правый борт для того, чтобы энергичным маневром выйти из-под обстрела, запоздала. Сэр Уильям Кристофер Пэкинхэм не успел еще открыть рот, чтобы отдать ее командиру линейного крейсера кэптену Чертфилду, как «Лайон» вдруг оказался в эпицентре рукотворного тайфуна, причиной которого стали падающие откуда-то с черных небес русские двенадцатидюймовые полубронебойные снаряды.
Чудом уцелев на открытом мостике линейного крейсера в первые секунды этого светопреставления, британский адмирал с ужасом наблюдал за тем, что происходило. Прямые попадания в «Лайон» начались практически сразу. На крутых траекториях сверхдальнобойного обстрела русским снарядам противостоял не толстый бронепояс и не менее толстые лобовые проекции башен главного калибра и боевой рубки, а тонкие – не более трех дюймов – бронепалуба и крыши боевой рубки и башен, изготовленные к тому же из экстрамягкой незакаленной никелевой стали. Такой материал был выбран не случайно. Расчет конструкторов основывался на том, что вражеские снаряды будут попадать в горизонтальные элементы бронирования под очень острыми углами. Экстрамягкая сталь должна была не треснуть, а пружиня дать снаряду уйти на рикошет.
Впрочем, даже в этом случае часто случались накладки. Например, германский 280-мм снаряд, отрикошетивший от крыши башни главного калибра британского линкора, заодно срывая болты крепления, сдвинул ее со своего законного места и повернул вокруг оси на пятнадцать градусов. Вот тут вполне можно употребить выражение: «Крыша поехала».
Но в данном случае все происходило совершенно по-другому. Русские снаряды падали на британский линейный крейсер под углом, близким к шестидесяти градусам к нормали. Иногда они попадали в толстые лобовые проекции, но чаще перед ними оказывались до смешного тонкие трехдюймовые элементы горизонтального бронирования.
Как в свое время показали полигонные испытания русского снаряда образца 1911 года, на дистанциях стрельбы, близкой к предельной, он был способен поражать горизонтальную броню до пяти с половиной дюймов. На «Лайоне» такой брони не было. Как известно из истории, британские корабли вообще обладали недостаточным горизонтальным бронированием, из-за чего и гибли почем зря. Особо от слабости бронирования страдали британские линейные крейсера, чья защита была принесена в жертву скорости. Достаточно вспомнить недостроенный еще в этой реальности линейный крейсер «Худ», погибший от одного-единственного снаряда с «Бисмарка». Такая же печальная судьба была у британских линейных крейсеров, потопленных в Ютландском сражении.
Сам «Лайон» в том сражении уцелел чудом. Но сегодня это чудо не повторилось. Все решили точный расчет и наведенные по радару превосходные русские орудия Обуховского завода. Ну, и еще выучка русских морских артиллеристов и число стволов в залпе. В течение двух с половиной минут линейный крейсер «Лайон» из грозного боевого корабля превратился в беспомощно ковыляющую по волнам горящую развалину.
На протяжении боя при Доггербанке в «Лайон» попало шестнадцать летящих по настильной траектории германских 305– и 280-мм бронебойных снарядов. Он был тяжело поврежден, едва не погиб, и был вынужден покинуть строй, уступив свое место менее поврежденным собратьям. В битве у Бергена чертова дюжина русских полубронебойных снарядов поразила «Лайон» в самые уязвимые места всего в течение двух с половиной минут.
Попавший в бак снаряд, прямо перед башней «А», пробил полуторадюймовую баковую палубную броню. После чего этот же снаряд чуть изменил свою траекторию и взорвался у внутренней части бронепояса левого борта, что привело к вспучиванию бронеплит, разрушению тиковой подкладки и образованию трудноустранимой течи. Началось затопление трех первых отсеков. Положение усугубилось и тем, что почти одновременно с внутренним взрывом еще два снаряда вошли в воду рядом с бортом и
