рванули на глубине около восьми метров, попутно обрушив на бак британского линейного крейсера пару-тройку тонн ледяной морской воды. И это было только начало.
Мгновение спустя – попадание в палубу сразу за первой трубой и взрыв в носовой кочегарке. Почти одновременно – снаряд, попавший в барбет башни «А». Взрывом шестидесяти килограммов тротила барбет вмяло и перекосило, а башня весом примерно в восемьсот тонн сдвинулась с катков и вышла из строя. Четвертый снаряд пробил крышу правого бакового каземата противоминной артиллерии и, взорвавшись внутри, вызвал детонацию боекомплекта первых выстрелов. Пятый снаряд под довольно острым углом ударил в скос крыши башни «X», взвел взрыватель, но, не сумев зацепиться, дал рикошет, разорвавшись между стволами башенных орудий. Семидесятипятитонные стволы вырвало из цапф и развело в стороны. Шестой снаряд ударил в переднюю стенку боевой рубки, скользнул по ней и взорвался в зазоре между рубкой и тыльной частью башни «Р». Седьмой снаряд пробил среднюю дымовую трубу и разорвался над палубой, забросав все вокруг крупными и острыми, как бритва, осколками.
Восьмой снаряд снова ударил в боевую рубку, но на этот раз не в толстую переднюю стенку, а в тонкую трехдюймовую крышу. Легко проткнув экстрамягкую никелевую сталь, «его двенадцатидюймовое путиловское величество» проникло в святая святых британского линейного крейсера и взорвалось, отправив большую часть командного состава британского корабля прямиком в сундук Дэви Джонса. Уильям Кристофер Пэкинхэм услышал страшный грохот и почувствовал, как палуба ударила его в ноги. С высоты мостика он увидел неровную дыру с загнутыми зазубренными краями, а внутри нее уже разгоралось жаркое чадное пламя.
Временно потерявший управление «Лайон» стал совершать циркуляцию влево, будто пытаясь этим маневром выйти из-под огня. И тут же он получил новые смертельные попадания. Девятый снаряд, пробивший верхнюю и главную бронепалубы, прошел наискось от правого до левого борта и взорвался в левом отделении главных машинных холодильников. Десятое попадание вызвало пожар в нефтяных танках, а одиннадцатое – полностью уничтожило камбуз вместе с корабельным коком и его подручными.
Самые тяжелые повреждения нанес двенадцатый снаряд, наискось пробивший крышу уже поврежденной башни «X» и взорвавшийся в ее перегрузочном отделении, что вызвало пожар в пороховом погребе. Во время Ютландского сражения «Лайон» уже чуть было не погиб из-за такого же попадания в башню «Q». Такого же, но не совсем. На этот раз у команды получилось затопить только снарядный погреб, а порохового отделения волна огня достигла раньше, чем кто-то что-либо успел сделать. Или, возможно, они уже все были там мертвы – теперь этого не узнает никто.
Контр-адмирал Пэкинхэм увидел поднимающуюся в небо ослепительную вспышку кордитного пламени, на мгновение осветившую все вокруг на несколько миль. Стало светло, как днем. Смертельно раненный «Лайон» описывал пологую циркуляцию, постепенно все более и более кренясь на левый борт. Потом напора раскаленных газов не выдержали клинкетные двери в бронированных переборках, и, пройдя через отделения главных холодильников и кормовых кочегарок, волна огня вызвала пожар в подбашенном отделении башни «Q». Несколько минут спустя прогремел взрыв хранящегося там боезапаса.
Но еще раньше, когда накренившийся «Лайон» еще чудом держался на воде, адмирал Пэкинхэм успел увидеть, как взрывается следующий вторым в колонне линейный крейсер «Тайгер». Всего один снаряд, упавший с сильным перелетом, и вот оно – «золотое попадание».
В самом начале боя британская эскадра потеряла два боевых корабля, так и не видя противника и не имея возможности достойно ему ответить. Даже днем в условиях хорошей видимости британские корабли, обладающие превосходной дальнобойной артиллерией, из-за несовершенства оптических приборов наблюдения были вынуждены сражаться на крайне невыгодных для себя дистанциях 60–80 кабельтовых. Ибо на большем расстоянии противника просто невозможно было разглядеть.
После гибели флагмана и второго следовавшего за ним корабля уцелевшая часть эскадры, ведомая принявшим на себя командование контр-адмиралом Худом, выполнила разворот «все вдруг» и строем растянутого пеленга на полных ходах устремилась на юг, подальше от неминуемой гибели. Эти британцы еще не знали, что спасаясь от одной опасности, они мчались прямиком в объятия отряда германских линейных крейсеров адмирала фон Хиппера.
