– Полдюжины точно, – сказал он. – Но я лучше погибну, чем…
– Не спеши, – сказал я. – Ладно, я тебе помогу. Хотя как-то и не верю… Откуда здесь полиция?
– Я не отсюда, – ответил он. – Быстрее!.. Из Карагеза, это вон городок на той стороне реки. Там халифатовцы тоже есть, но прячутся. Сулейман выкрал ее и увез сюда! А здесь, ты прав, какая полиция?.. Здесь я не полицейский.
Я спросил с любопытством:
– А почему мне сказал?
Он буркнул:
– У полицейских глаз наметан. Мне показалось, ты человек, который чтит законы.
– Но беззаконье любим больше, – сообщил я. – Если, конечно, не касается нас. Когда грабят других, это так смешно…
«Мерседес» резко свернул на перекрестке, подпрыгнул на камнях, но здесь все автомобили с высокой подвеской и колесами не меньше чем в девятнадцать дюймов, благополучно перебрался на ту сторону, и мы моментально застряли.
Я сдал назад, кое-как заставил автомобиль слезть с камней, царапающих раму. Магомед зло выругался.
– Ушел, сволочь!
– Не слишком далеко, – ответил я. – Оставим машину здесь, все равно не наша. Пошли!
Он выпрыгнул, посмотрел, как я захватил винтовку.
– Ты из халифата?
– Почти, – ответил я. – Так, пока присматриваюсь. Свободный альбатрос. Я за справедливость и поруганных дев, так что пойдем отомстим и накажем потенциального насильника!
Черный внедорожный «Мерседес» мы увидели через две улицы возле подъезда добротного старого дома в пять этажей, почти небоскреб для крохотного южного городка.
Магомет вскрикнул горестно:
– Опоздали! Он уже утащил Алишу в свое звериное логово. Там обосновалась вся его сволочь!
– Вернешься? – спросил я.
Он воскликнул горячо:
– Ни за что! Моя честь будет поругана…
– А как думаешь войти? – спросил я.
– Никак не думаю, – огрызнулся он. – А если сейчас тащит Алишу на ложе? Она не переживет такого позора!
– Тогда надо идти, – согласился я. – Кстати, ты точно из полиции? Слишком тебе здесь все знакомо…
Он помедлил, но я смотрю пытливо, могу и не пойти, ответил нехотя:
– Я в ИГИЛе был четыре года…
– Ого, – сказал я, – сколько же тебе лет?
– Я убежал из дома в четырнадцать, – ответил он, – в ИГИЛе меня начали учить обращаться с оружием, я оказался настолько хорошим стрелком, что меня исключили из подготовки смертников и зачислили в боевую группу. Четыре года я воевал под черным знаменем халифата…
– Понятно, – сказал я. – Понятно, откуда у тебя это бесцеремонное «Прочь из машины!.. Теперь это моя…» Ну-ну, дальше!
– Когда я оставил их ряды, – пояснил он, – я вступил здесь в милицию. Отец меня простил, родня приняла снова. Там понимают, что за халифатом тоже есть правда, но все-таки жить нужно мирно и правильно, как и велел Аллах.
– Да будет Благословенно Имя Его, – согласился я. – Та-ак, погоди… Вон там в окнах двое часовых… Хоть твой Сулейман и сволочь, даже последний из бандитов, но порядок в банде поддерживает. Приготовься…
– К чему?
– Как только выстрелю дважды, сразу беги в дом. Но не дальше вестибюля.
Он еще смотрел непонимающе, а я вскинул винтовку, на прицеливание ушла целая секунда, выстрел, я тут же перевел на другое окно и снова нажал на скобу.
Магомед охнул, когда один повис, свесив голову и руки наружу, а второй завалился вовнутрь комнаты, но винтовка сиротливо осталась на подоконнике.
– Ты…
Не договорив, он ринулся через улицу. Я оставил винтовку, для ближнего боя предпочитаю пистолет, догнал у самой двери. Разом вбежали, Магомед вообще влетел красивым кувырком, вскочил и, красиво держа пистолет в вытянутых руках, продвигался короткими, но быстрыми шажками, красивый и решительный, с заострившимся лицом, хищный и великолепный в роли представителя
