Абигель поднялась на дрожащих ногах, испуганная и с перепачканным лицом, Ингрид сказала ей быстро:
– Все кончилось!.. Мы сейчас отвезем вас в Москву. Или в Швейцарию, куда хотите.
Абигель разрыдалась и повисла на моей берберской жене, как енот на дереве.
Я оглянулся на труп, вообще-то я, как ни пыжься, еще не постчеловек и даже не трансгуманист, иначе бы просто выстрелил, но человеку присуще позерство и необходимость, чтобы последнее слово было за ним, как будто мало последнего выстрела.
– Уходим, – распорядилась Ингрид властно. Абигель все еще старалась прижаться к ней всем телом, Ингрид ее обнимала одной рукой, похлопывала по спине и плечу, на меня бросила взгляд, полный недоумения.
– Ты чего? – спросил я.
– Как тебе удалось?
– Угол падения равен углу отражения, – напомнил я формулу из школьного учебника. – Рикошетом в висок.
– А если бы он выстрелил?
– Он не целился ей в голову, – сказал я. – Верно, Абигель? Он собирался застрелить нас.
Ингрид кивнула, сейчас для нас важнее побыстрее выбраться, а потом, возможно, задумается, не рисковал ли я все же чрезмерно. Заложница могла оказаться на пути моей пули, но ладно, вдруг да забудет.
Я сам вряд ли смогу объяснить сложнейший расчет взаимодействия голосов его и самой заложницы в тесном помещении, многократного, хотя и едва слышимого эха, что дало объемную картинку и позволило точно вычислить как ее положение, так и этого гада, имени которого так и не узнал.
Мозг сработал безукоризненно, куда важнее того, что и трусливые мышцы все же дали возможность нажать на скобу и сделать точный выстрел…
Ингрид покрикивала:
– Быстрее!.. Быстрее уходим!
Она права, стараясь побыстрее удалиться от горящих обломков, но когда отбежали на достаточное расстояние, я сказал быстро:
– А теперь левее!
Ингрид крикнула:
– А что там?
– Возможно, выход, – сообщил я. – По крайней мере, спутники показывают там аномально теплый воздух.
– И ты запомнил?
– Да, – ответил я гордо, – я же ума палата!
Пробежали через просторное, просто исполинское помещение, отданное под свалку старых вещей, что еще могли бы послужить после простенького ремонта, но, как понимаю, раньше все руки не доходили, а потом спустили сюда, чтобы когда-то, когда будет возможность, все исправить, но возможность так и не пришла.
Я торопливо двигался вдоль рядов офисной техники под стенами, понимаю что это, как работает, но вот как возродить в современных условиях, не представляю, сейчас мир иной, и техника иная.
Абигель по-мышиному тихо и пугливо перебегает вдоль стены, держась в двух шагах от меня.
– Неужели нас все еще преследуют?!!
– Еще как, – заверил я.
– Вы же столько совсем убили… Почему они от нас не отстанут?
Я ответил равнодушно:
– За неделю получают столько, сколько я за год.
Ингрид сказала Абигель:
– Не слушайте. Он говорит так, будто в мире уже не осталось ни совести, ни чести. Не все в деньгах меряется!
Я сдвинул плечами.
– Почему же… на нижних уровнях есть и честь и совесть. Хотя бы остатки. Но вот в тех кругах, где принимают решения, там нет точно. К счастью! Там только точный деловой расчет. Я говорю о правительстве любой страны. Шокированы? Да что там правительство… Любой директор, от которого зависит сотня человек на его обувной фабрике, уже принимает решение так, будто за него считает компьютер. Если бы он руководствовался чувствами, все рухнуло бы очень быстро…
Ингрид воскликнула:
