— Хорошо, — сказал я, пряча усмешку.
На самом деле обед приготовил принтер, а лакомость достигнута просто: анализ крови Катеньки и особенности ее желудочно-кишечного тракта, с какой скоростью вырабатываются какие гормоны в ее тельце, о которых она не имеет понятия, но я знаю, и потому все так дивно лакомо и легко усваивается, даже если пища «тяжелая».
Когда-то домашние принтеры так и будут готовить пищу — с учетом особенностей организма хозяина, если, конечно, их отключить от всемирной сети, а то начнут готовить только «здоровую пищу», как моя пятая колонна в виде туповатого кофейного аппарата, что по-прежнему требует подключения к сети, чтобы выполнять приказы госдепа, а не мои, хотя я его хозяин, глобалист чертов.
Она осталась у меня на ночь, и сколько я к ней ни присматривался, этот исполинский участок и громадный дом совершенно не изменили ее отношения, по-прежнему любит меня верно и нежно, ну такая вот замечательная, ее все любят и обожают, а она верно и преданно любит троих или четверых хороших и любящих ее мужчин, ну что за нелепая жизнь, когда приходится выбирать одного, это же точно огорчит остальных…
Утром раздался приглушенный, но требовательный сигнал вызова, я вывел на большой экран лицо Ингрид, собранная и деловая, глаза строгие, заявила с ходу:
— Собирайся. Нас ждут.
Я оглянулся на дверь ванной, Катенька снова убежала туда, там целый бассейн, хоть и не такой огромный, как во дворе, донесся ее счастливый визг, точно снова коснулась не того сенсора и получила струю воды с той стороны, откуда не ждала.
— Погоди-погоди, — сказал я чуточку ошарашенно. — Во-первых, я у вас не работаю, так что не надо вот это такое вот… Во-вторых, у меня свои причуды, как у человека творческого от науки. И мои мышки без меня заскучают, что может отразиться на продолжительности их жизни и составе плазмы.
Она буркнула:
— Ты разве ядерщик?
— С чего… ах вот почему! Ингрид, плазма бывает еще и плазмой крови.
Она сказала сердито:
— Никогда не понимаю, когда говоришь серьезно.
— Я всегда серьезен!
— Где тебя встретить? — спросила она.
Я сказал сердито:
— А кто сказал, что я куда-то собираюсь?
— Через час у твоего мацанючного Центра, хорошо?.. Он там еще и ресторан прикупил, чтобы сотрудники обедать бегали, да?
— Все знаешь, — ответил я. — Вижу, контрразведка не спит, как и госдеп. Хорошо, поговорим потом.
Она сказала саркастически:
— А я думала, профессоры этим не увлекаются. Там в ванной у тебя две или три визгуши?
— Одна, — заверил я. — Но и одной бывает…
— Ты чего? — спросила она насмешливо. — Сейчас это не в тренде.
— Одна, — заверил я, — да и ту ты знаешь.
— Маленькая женщина до старости щенок?
— Она, — ответил я, — хотя у нее старость никогда не наступит.
— Эй-эй, — сказала она, — не убивай ее так рано!.. В общем, через час, жду.
— Где?
— А где тебя еще можно перехватить? Возле въезда в комплекс Мацанюка. Хотя бы раз попался в ночном клубе.
Катенька вышла хохочущая, ванна у меня в самом деле может рассмешить наворотами, но сказала тут же рассудительно:
— Надеюсь, сегодня была удачная ночь для зачатия. Больше таблетки не принимаю, бабушка говорит, пора заводить ребенка. Надо бы для перестраховки заехать к Игорю Твердиславовичу, он такой умный и красивый… Чем это пахнет на кухне?
— Сейчас проверим, — ответил я. — Заодно узнаем, может ли абсолютно здоровая пища быть абсолютно вкусной?
Спорткар Ингрид я заметил издали, в самом деле ждет, надо же, но все равно как-то не нравится, когда от меня ждет нечто не Ричард Стоунбридж, лауреат Нобелевской премии по нейрофизиологии и Глава медицинской корпорации биологических
