времени.
Я не ответил, и в течение долгих минут вообще не было сказано ни слова. Наконец молчание стало невыносимым, и Старик Пратер попытался его нарушить.
– Разумеется, все понимают, что нынче вечером они приглашены сюда не без причины. Мы должны как-то овладеть ситуацией, и я убежден, что каждый из вас внесет свой вклад в дело.
– Но, доктор Пратер, – возразила Мэри, – об этом предмете я знаю меньше чем ничего. О времени я даже не задумывалась – разве что как об отвлеченном понятии. Я даже не ученый. Вся моя жизнь посвящена музыке, и все другие понятия меня не интересовали.
– Именно это я и имел в виду, – отвечал Старик Пратер, – именно потому-то ты и здесь. Нам нужно незапятнанное, непредубежденное – я бы сказал, девственное – сознание, чтобы рассмотреть этот феномен. Нам нужен разум человека, подобного тебе, который ни разу не подумал о времени, кроме как, по твоим словам, «об отвлеченном понятии». И у Леонарда, и у Чарльза здесь имеется некоторая предубежденность.
– Конечно, я благодарна за приглашение и, вполне естественно, заинтригована тем, что вы называете «феноменом». Но вы должны понять, что в отношении времени у меня крайне посредственные представления и возможность моей помощи в работе весьма и весьма сомнительна.
Слушая, я осознал, что вполне с ней согласен. Наконец-то Старик Пратер умудрился облапошить самого себя. Его доводы в пользу приглашения Мэри в группу показались мне полнейшей белибердой.
– Я тоже должен признаться, – подхватил Леонард, – что не уделял времени серьезного внимания. Разумеется, в математике – то есть в некоторых разделах данной науки – время является одним из факторов, и с таковым я, естественно, знаком. Но само время меня никогда не интересовало, и вам следует понять…
Старик Пратер остановил его нетерпеливым жестом.
– Не торопись. Сдается мне, вы чересчур торопитесь сбросить себя со счетов. – Он повернулся ко мне: – Итак, остался только ты. Ты не сказал ровным счетом ничего.
– Вероятно, потому что мне нечего сказать.
– Факт остается фактом, – настаивал он. – Ты работал в Институте времени. При мысли об этом я прямо сгораю от любопытства. Хоть ты сможешь рассказать, о чем там шла речь. Особенно мне интересно, почему ты уволился.
– Я не увольнялся, меня выперли, вышвырнули, дали под зад коленкой. Предпосылки проекта вам известны. Исходная и самая главная предпосылка заключается в том, что если мы выберемся за пределы Солнечной системы – если надеемся добраться до звезд, – то должны знать о концепции пространства-времени чуточку больше, чем теперь.
– До меня доходили кое-какие слухи об ужасном скандале, – вмешался Леонард. – По моим сведениям…
– Не знаю, насколько он был ужасен, – перебил я, – но, как я понимаю, это был своего рода крах. Видите ли, я собирался устроить развод: отделить пространство от времени, превратив их в две отдельные сущности. Ведь, будь они прокляты, стоит немного подумать, и сразу ясно, что это два самостоятельных фактора. Но ученые столько времени болтали о пространственно- временном континууме, что он стал научным идолом. Похоже, в науке превалирует мнение, что при попытке разделить их вселенная разлетится на кусочки, что они каким-то образом слиты – дескать, сие и породило вселенную. Но если ты намерен работать со временем, так и работай с одним лишь временем, без всяких довесков. Либо ты работаешь со временем, либо – с пустым местом.
– На мой взгляд, это философия, – заметил Старик Пратер.
– Вы и кое-кто еще из здешних педагогов учили нас философскому подходу. Помню, как вы говорили: «Думайте интенсивно и напрямик, и к чертям всякие выкрутасы».
Он весьма неестественно закашлялся.
– Сомневаюсь, что я облек данное выражение именно в такую форму.
– Ну конечно нет, в моем исполнении это звучит несколько упрощенно. Ваши слова были куда вежливее и намного витиеватей. Никакой философии тут нет, это всего лишь здравый смысл – результат тех напряженных и незамысловатых рассуждений, к которым вы всегда нас призывали. Если ты намерен с чем-нибудь работать, то сперва разберись с чем или хотя бы выдай какую-нибудь теорию на сей счет. Разумеется, теория может быть и ошибочной.
– Вот потому-то, – воткнул шпильку Леонард, – от тебя и избавились.
– Вот потому-то от меня и избавились. Мол, это нереалистичный подход, дескать, никто этим не будет заниматься.
Пока я говорил, Старик Пратер успел встать из-за стола, подойти к высившемуся в углу древнему комоду и вытащить из ящика
